…И вот через деньков пару, как эту рыженькую
симпатяшку я промямлил:
некуда ее сразу было снять
(а ей тогда было надо!),
на вечернинку с участием этих мачо через день-два попал
(детали за давностью лет пропали в памяти) —
и эту рыженькую милку там встречаю! На меня она -«ноль внимания», – но Дмитриева так и «ест глазами»!
Ох, и в «унисон» же ей этот мачо попал,
видно, как раз под ее овуляцию…
С вечеринки эта парочка скоро смылась —
потом сдержанно Дмитриев говорил:
– Ох, и выдоила! Славно порезвился…
…Лет еще через пять наблюдал
еще успех этого «мачо» уже в Кенаде:
приехала дамочка к сорока так себе, в белых штанах,
маленькая и плотноватая, но не глупа, самостоятельна и своенравна:
в правлении золотоприиска Дмитриев ночь с дамой е… лю славную организовал себе …наутро мне: – Совсем пустые яйца!…
07.12.07, а работаю уже полтора часа над поэмой, всё расширяя охват, уточняя разработки… Получается вещь грандиозная…
Читал я в позднем детстве роман потрепанный Пигафетты
«Васко да-Гамма»» – он тоже влияние на меня оказал:
не мог еще разобраться – Камоэнса
чуть не членом команды Васко считал, —
хотя, запомнил, сомневался…
Умер в 1580-ом от чумы 56-ти лет
в бедности чрезмерной одноглазым Камоэнс —
у имени его судьба завидная:
он «Лузиадами» в одном ряду с Гомером,
Вергилием, Данте, Тассо – богами античными языческими…
В этом ряду гениев он последний…
Но не последний в ряду поэтов-воинов,
родоначальник коих еще 27 веков назад грек Архилох:
здесь Камоэнс соседствует с Сервантесом,
творцом всевременного «Дон-Кихота», —
тот вошел в хронику морского боя великого
в 1571-м в Лепантинском заливе, остановившего
турецкий натиск на Европу «снизу»,
с южного, так сказать, «подбрюшья»:
будущий поэт великий, – первым на вражеский корабль в абордажной схватке прыгнув, будучи командиром взвода морской пехоты, —
лишился в страшной абордажной битве руки…
в локоть пулю из аркебузы получив:
рука на всю жизнь лишилась силы…
Франсуа Вийон хоть и не совсем воин-разбойником
в 1463-м 32-хлетним повешен был, да ведь и Гумилев расстрелян в 1921-м как заговорщик,
Мандельштам собратьями за квартиру в Москве оговорен
в страшном еще репрессиями неизбежными 1938-м…
Однако, слишком велик мартиролог:
туда же Радищев, Рылеев, и Пушкин и Лермонтов, —
и каждый настоящий поэт есть воин духовный…