По кивку старшего один из молодых ребят, скрипя зубами, проверил гостя на предмет оружия. Сам толстяк скрылся в одной из пристроек и уже через пару минут показался снова, отвел Атамана в сторону.
– Извини, уважаемый. Не хочет она, даже на меня смотреть не стала.
– Все понимаю. Только потом будет поздно. Вдруг дело одним табором не ограничится? Вдруг еще кто из ваших пострадает?
– Хочешь – сам зайди. Только, извини, одного не пущу. Кто-нибудь из наших будет рядом.
«Любой светловолосый мужчина в ближайшие недели будет вызывать у спасшейся цыганки ужас. Лучше поговорить с ней через стенку?» – решил Терпухин.
– Где ее комната?
Толстяк повел Юрия в обход дома к одной из задних пристроек, возле которой разрослись огромные кусты сирени, уже сбросившие цветы.
– Попробую отсюда. Вдруг получится?
– Она тебя услышит.
– Только контролеров мне не надо, договорились? Как ее зовут?
– Маня.
Терпухин присел на корточки, прислонившись спиной к бревенчатой стене возле небольшого занавешенного изнутри окошка. Проводил глазами толстяка и помолчал, собираясь с мыслями. Одно неудачное слово могло все испортить. Казалось бы, легче завоевать доверие человека, когда называешь его по имени. С другой стороны, цыганка может испугаться, что имя ее, единственной свидетельницы, стало известно.
– Послушай, – решился наконец Юрий. – Знаю, тебе не хочется сейчас никого видеть, поэтому не лезу на глаза. Я вообще настаивать не стану. Если будешь молчать, просто уйду. Приключилось несчастье. Тебе кажется, что жизнь остановилась, но она движется дальше. Если убийцам все сойдет с рук, история может повториться.
Он решил сделать паузу и подождать реакции. Ни звука в ответ, ни шороха, как будто толстяк обманул и за стенкой пустая комната. Что еще можно сказать, как повлиять на замкнувшуюся на десять замков женщину? Как достучаться до ее обожженного сердца?
– Я твой друг. Не видел тебя ни разу, но это дела не меняет. Все равно я твой друг. Послушайся совета: тебе будет легче, если преступников накажут. Всем будет легче.
Он снова замолчал, прислушиваясь. Различил вдруг шорох, но не изнутри пристройки, а рядом, в кустах. В сумерках блеснуло лезвие, но он уже был готов перехватить руку с ножом и, ломая ветки сирени, прижать ее к земле.
Хрипя от бешенства, молодой цыган пытался вцепиться Атаману в горло. Но Терпухин уверенным самбистским приемом перевернул его на живот, вдавил колено в позвоночник.