– Срок через три дня заканчивается, – холодно взглянула на него Света. – Успеешь?
– Ну, я постараюсь, конечно, но, сама понимаешь, три дня – это очень мало. Совсем мало.
– А ты постарайся, – надавила Света.
– Ради тебя, мое вдохновение…
– Ладно, хватит нам с тобой болтать. А то ничего за сегодня сделать не успеешь.
Митя был огорчен. В последнее время они виделись все реже, поэтому он так ценил эти утренние минуты.
– Все, уже отправляюсь, – послушно промолвил он. – Может, сходим куда-нибудь сегодня? Например, в кино?
– Какое кино? Тебе же работать надо.
Перед уходом Митя наклонился к Свете, чтобы ее поцеловать, но та его мягко отстранила. И парень сразу понял, что вернуть расположение своей возлюбленной он может, только исполнив ее просьбу.
* * *
Болдигов с трудом поднялся с кресла. Голова буквально раскалывалась, в животе неприятно бурчало. Кажется, он не ел уже часов двадцать.
Ничего съестного на кухне не оказалось, но Болдигов вспомнил, что в кладовке можно найти какую-нибудь залежавшуюся банку консервов. Там же обнаружилась и бутылка дрянной водки – хозяин дачи обычно расплачивался этой валютой с местными рабочими за разные услуги. Сейчас такая находка была весьма кстати.
От первой рюмки его чуть не стошнило, зато вторая зашла как по маслу. Болдигов смачно отрыгнул и одним махом опустошил банку сайры. Голова немного прошла, но руки все еще тряслись. После третьей рюмки он наконец нашел в себе силы хорошенько обдумать произошедшее.
Раньше ему казалось, что самый страшный человек на свете – это майор Колбышев. Но с ним уже кое-как рассчитались, после суда он не беспокоил. И вот вчерашний визит…
«И откуда он взялся? – гадал Болдигов, вспоминая циничную улыбочку незнакомца. – Мент? Точно нет. Может, из ФСБ? Или все же бандит? Непохож, непохож».
Ментов, гэбистов и бандитов он представлял себе совершенно другими. Впрочем, свой отпечаток здесь накладывало чтение бульварных газет.
Стопка за стопкой бутылка постепенно опустошалась. Болдигов отчетливо понимал, что он уже пьян, но рука снова и снова тянулась к стакану.
В девять утра позвонили с Третьяковки. Болдигов совсем забыл, что сегодня рабочий день.
– Иван Ефимович, простите, что беспокою, – бормотала секретарша. – Тут вам звонил Лазарев из Академии наук, он интересовался «Троицей» Рублева, хочет ее исследовать.