– Осталась ты, – криво усмехнулась мама. – Но здесь оправданий никаких. Бросила дочь, устроила ей детство в Белогорске и фамилию Козлюк.
– А сколько тебе было лет, напомни?
– Да какая разница. Двадцать.
– Двадцать лет, почти на десять меньше, чем мне сейчас. Четвертый курс филфака. Опыт отношений – влюбленный Геннадий и призрачный гонщик. Что ж, я тебе, пожалуй, благодарна. Бабушке было хотя бы пятьдесят, а еще у нее была квартира, работа, здравый смысл и желание воспитывать ребенка.
– Но ты росла без матери до четырнадцати лет!
– И наверняка психолог, если бы он у меня был, страшно бы этому обрадовался и развил тему на пятьсот сеансов. Но – ты, конечно, не обижайся – у меня было счастливое детство. Я любила бабушку. И тебя тоже любила, и не чувствовала твоего отсутствия. Знала, что ты обязательно будешь в Белогорске на каникулы, на Новый год, на майские, готовилась, радовалась. И мы к тебе ездили на ночном поезде, и это тоже было приключение, праздник. Я помню квартиру, которую ты снимала на Петроградке, в ней предыдущие жильцы оставили старенькую деревянную лошадку с красным седлом. Я на ней каталась. Было здорово.
И тут я заметила, что мама жует пирожок с вишней и плачет. До этого сидела вся прямая-прямая, с вытаращенными глазами, а тут потянулась к пирожку от Козлюка, откусила, и сидит вытирает слезы.
– Так, женщина-праздник, хватит реветь, – сказала я как можно мягче. Я до сих пор теряюсь, когда мама плачет, и мне почему-то в ответ всегда хочется ей нагрубить.
– Это я от радости, – всхлипнула мама. – Я-то думала, всю жизнь тебе испортила, а тут, а тут…
И она заплакала уже во всю мощь, покраснела даже, и правый глаз вытерла пирожком. Трогательная и маленькая такая. Точно сейчас начну грубить!
– Ну мам! Ты бы спросила, как мне понравилось мое детство, я бы давно поделилась воспоминаниями. Тогда уж сразу вдогонку вот что скажу: я дико рада, что узнала о Геннадии. Я-то думала, тебя в жизни никто не любил. А тут – сбежал из семьи, дал байстрючке Антонине свою фамилию. Большое чувство, настоящий мужик. Одна радость. Кстати, а где твой изобретатель Валерий? Давно его не видно.
– Выгнала, – заплакала мама счастливо. – В феврале еще.
– Н-да, мы и правда редко разговариваем…
– Вы, кстати, с Кузей в тот день были у меня в гостях. Ты еще рассказала, что Вениамин с тепленькой Катериной общается. А я Валере писала, чтобы забрал свою дурацкую вафельницу. Он ее годами пытался превратить в устройство для зимнего запуска «жигулей». Не превратил. Забрал. Уехал гордо на глохнущих «жигулях».