Первые агенты появились на месте уже после полуночи, затем машина угрозыска доставила экспертов, которых пришлось вытащить из постели. С ними приехал Келлер – крупный белокурый немец с квадратным лицом, друживший со Шмидтом, а также Карп Логинов, которого обычно называли Петровичем, потому что свое имя он не любил. Последний стал задавать Опалину вопросы, и Иван объяснил, почему он опоздал сменить Усова. Петрович выслушал его, как казалось, без особого интереса, и стал допытываться, что именно Шмидт успел сказать ему перед смертью.
– Он говорил что-то вроде: мути или муть, – бормотал Опалин, хмуря лоб. Келлер, который блуждал поблизости, меряя гостиную гигантскими шагами и свирепо зажав во рту папиросу, круто повернулся к нему.
– Муттер?
– Да, кажется, так, – подтвердил обрадованный Иван, – а что это значит?
– Мама, – мрачно ответил гигант. – Он маму звал. Что еще он говорил?
Опалин напряг память.
– Шербет, кажется, – сказал он неуверенно. – Не совсем, но что-то похожее.
– Их штербе? – сверкнул на него глазами Келлер.
– Вроде да, а это что значит?
– «Я умираю», – перевел Петрович, бросив на Келлера предостерегающий взгляд. Но Бруно Келлер не принадлежал к числу тех людей, на которых можно воздействовать таким образом. В прошлом он воевал, потом сражался с бандами на окраинах бывшей империи, имея в своем распоряжении только устаревшее оружие, в то время как у банд были пулеметы и сообщники в каждом селе. В лице Келлера московский угрозыск приобрел ценного и опытного сотрудника. Он считался хорошим товарищем и был уравновешенным, как истый немец, но если выходил из себя, коллеги предпочитали не показываться лишний раз ему на глаза.
– Я никогда не слышал, чтобы он говорил по-немецки, – пробормотал Иван. – Он же всегда по-русски говорил, и вообще…
– Перед смертью человек часто возвращается к своему родному языку, – сказал Петрович спокойно. – Он еще что-нибудь сказал?
В гостиную, по привычке наклонив голову, хотя дверной проем позволял пройти свободно, вошел высокий и худой агент по фамилии Назаров. В пальцах он держал что-то вроде визитной карточки.
– Лежала возле стола, – пояснил он, передав карточку Петровичу. На ней кудрявым, вычурным почерком было написано:
«Работникам угрозыска
на память
от Лариона Стрелка».
«Это, значит, я скатерть дернул, чтобы Шмидта перевязать, и карточка упала на пол, – мелькнуло в голове у Опалина. – А я ее даже не заметил…»