– Слишком много вопросов для свободного человека, – отозвался Степан, потирая плечо.
– Не слишком. Я не планирую помереть прямо сейчас, когда ворота только закрылись. Хочу понять, как можно жить на этой… Зоне.
– Ёлки-палки, как хочешь – так и живи! – хмыкнул Олег. Кивнув в сторону дороги, он продолжил: Этот схватил оружие и повёл за собой народ. Ни у кого ничего не спросил – всё сам.
– А мы кого поведём? Кто ж за нами-то пойдёт? – спросил я.
– Все, кто здесь остался, те и пойдут. Только их позвать надо правильно, – подмигнул Олег.
– Как это «правильно»? Не вижу тут никого, кто бы ещё пытался устанавливать власть и грозить оружием.
– Правильно. Это пока. А потом…
– Потом будет потом. Сейчас надо понять, что делать и куда идти, – снова вступил Иван Иваныч. Я, как всегда, был с ним согласен.
– Ёлки-палки! – выругался Олег, поднимаясь с громко скрипнувшего стула. – Вы можете делать всё, что хотите. Понимаете? Всё.
– Но ведь так не бывает.
– Бывает. Ё-моё, поймите: те, что забросили нас сюда, не имеют никакого плана относительно нашей жизни. Мы – лишние люди. Мы – Печорин и Ленский, или как его там? Да не важно. Вся власть кончилась, как только за нами закрыли ворота, – тот мужик абсолютно прав, – Олег пытался вдолбить нам простую мысль, которая никак не укладывалась в головы людей, столько лет проживших по плану, назначаемому кем-то сверху. Иван Иваныч пусто смотрел в пол, покрытый битым стеклом, и молчал. Степан, казалось, не слушал вовсе и наблюдал за окружающими. Я же вновь чувствовал себя выжатым и опустошённым. – Может, надо было идти за тем, у кого есть план.
– За ним? За этим бандитом? – спросил я.
– С чего ты взял, что он бандит? Разве у него на лице было написано? Он всего лишь свободнее, чем мы с вами, а потому так легко взял и совершил секундный переворот. Ё-моё, кто знает, где бы мы сейчас были, если бы не он. Всё, – Олег выдохнул и кинул рюкзак на плечо, – двинули.
– А чего это ты командуешь? – съехидничал Иван Иваныч. – У нас власти нет.
Он поднялся и прошёл к регистрационной стойке, единственному вертикально стоящему здесь предмету. С необыкновенной лёгкостью он забрался на неё и, громко кашлянув, обратился ко всем, кто ещё оставался на вокзале:
– Друзья по судьбе. Возможно, тот, кто недавно ушёл по дороге и увёл за собою людей, прав, и вся власть кончается до этих ворот. Раз это так, и никто не указывает нам, что делать, куда идти, чем и с кем жить, мы свободны в действиях и помыслах.