Баллада о сломанном носе - страница 18

Шрифт
Интервал


– Оплатила. Полностью.

– Но разве не говорил Мохаммед Али, что если ничего в этой жизни не пытаться сделать, то ничего и не добьешься?

– Ну да. Наверное, ты прав, – отвечает тренер.

– Мне нельзя сейчас сдаваться.

– Отличная позиция. Но бокс – это спорт, в котором нужно драться.

– В смысле? – переспрашиваю я, делая вид, будто не понимаю, куда он клонит.

– А ты не дерешься.

– Но ведь у меня хорошая защита.

– Это прекрасно. Но время от времени нужно самому наносить удары.

– А что, если… я скоро начну?

– Это было бы, безусловно, кстати. Так ты не хочешь ничего другого попробовать? Гандбол, по-моему, прекрасный вид спорта.

– Мне нравится бокс.

– Великолепно! Это отличный спорт. Я очень рад, что тебе нравится бокс.

Тренеры должны помогать своим ученикам, а не уговаривать их заниматься другим видом спорта – я едва удерживаюсь, чтобы не сказать этого вслух.

– Замечательно. Хорошо, что мы договорились, – в результате произношу я.

– Значит, ты скоро начнешь драться?

– Да, вот-вот.

Из кабинета тренера я иду переодеться в гардероб. Разумеется, я знаю, что он прав. Бой получается неравным, если один из соперников даже не пытается бить. Но однажды тренер рассказывал о поединке между Мохаммедом Али и Джорджем Форманом, состоявшемся где-то в Африке. Али вымотал Формана, танцуя вокруг ринга и избегая его ударов. Когда Форман совсем изнемог, Али включил толчок и чуть не выбил своего соперника с ринга.

Я еще до таких высот не дошел, но я туда доберусь. Так мне кажется.


Мама осталась вечером дома, и мы смотрим по телевизору документальный фильм о самой высокой в мире женщине. Она живет в Китае и проводит в кровати большую часть дня. Такая информация как-то не очень поднимает настроение.

Укладываясь, я думаю, что не стоило давать Аде диск. Следовало хотя бы взять с нее слово, что она никому не поставит слушать мою запись. Я так злюсь на себя, что никак не могу уснуть, пока мама не отрубается под орущий телевизор. Выключив его, я лежу и слушаю лесопилку, гудящую у мамы во рту. Где-то в глубине моей души растет беспокойство – будто я сделал что-то такое, последствия чего непредсказуемы.

Не успев подумать о звездном дожде, самолете или НЛО, я засыпаю.

Моя четвертая глава

Мама встает одновременно со мной. На завтрак она готовит блины – давненько их не бывало. Ничего, что у нас нет ни сахара, ни сиропа, зато есть бекон. И он хрустит на зубах.