– Нет, увы, лишь верёвки. Они мокрые и скользкие, как змеи, – дрожащим, но странно-уверенным голосом продолжила Шерил.
– Не напоминай мне про змей! Только их тут и не хватает для нашего полного счастья! – продолжила возмущаться Памела.
– Как раз и не хватает. Мы могли бы их поймать и съесть. Ладно-ладно, я подцепила твои верёвки кое-как. И хоть я сама едва могу двигать кончиками пальцев, я постараюсь от них избавиться.
– Спасибо! – резко выдохнула блондинка, когда ощутила непередаваемое ощущение свободы рук. Пусть они и почти не двигались. Но почти – не значит совсем.
Она сначала принялась их разминать, пытаться поднять вверх, потирать, даже несколько раз яростно укусила. А затем, ощутив непередаваемую боль – вспышка за вспышкой – когда руки словно пронизывало множество иголок, она, плача и стеная, принялась освобождать подругу от верёвок.
– Тут есть скобы, хоть и ржавые. Или как там они называются, – Шерил указала взглядом – потом что руками едва могла пошевелить – на металлические ступеньки, прикреплённые к цементу длинной трубы, в которой они оказались.
– Попробуем подняться? – с надеждой и решимостью произнесла Памела дрожащим голосом.
– В любом случае мы должны двигаться, а то помрём тут. Повезло, что сейчас конец сентября и ещё не минусовые температуры.
Памела оглядела их обоих и подумала, что сейчас они очень похожи друг на друга: обе грязные, расцарапанные, со следами верёвок на запястьях и выше. И её чудесные белокурые волосы выглядели почти такими же, как длинные волосы Шерил цвета вороньего крыла.
Раньше она любила шутить, что они похожи друг на друга как день на ночь или шахматы белых и чёрных цветов. То есть, совсем не похожи. И если Шерил всегда была серьёзной и нелюдимой, словно скованной в броню очков и строгой одежды, то она, напротив, обожала легкомысленно и ярко одеваться, любила розовое и белоснежное.
– А где твои очки, Шер? – спросила она, заметив, что подруга смотрит на неё чёрными глазами, не скрытыми очками.
– Не знаю, – та устало покачала головой. – Но я более-менее ориентируюсь, у меня близорукость. Меня вот настораживает, что мы сейчас в одном нижнем белье, связанные, непонятно где, то ли на стройке, то ли в заброшенном городе… Городе-призраке. И ничего не помним о том, как оказались в таком печальном положении? Вот ты что-то помнишь?