– Не уходи Юрочка, понимаешь, мне плохо, тебе тоже, хоть поцелуй на прощанье, только не уходи, прошу, – молила она нежно.
– Ах ты… – вскрикнул Юра, схватив Дину за плечи и с силой отпихнул её от себя так, что та отлетела в кресло напротив, больно ударившись затылком об спинку.
– Ааа, ах, – застонала она от боли, – за что так грубо?
– А ни за что, – рьяно ответил Юра, – почему по-другому нельзя, почему вы все такие, и ты тоже, прям как шлюха последняя, – выругался он, и резко встав, ушёл в прихожую, быстро оделся и громко хлопнул за собой дверью.
Юра вышел из подъезда, буквально вывалившись оттуда чуть не кубарем. Его встретила небольшая вечерняя пурга, осыпав всё лицо, что даже пришлось протирать глаза ладошкой. Шёл домой он довольно быстро, иногда приостанавливаясь и пиная встречающиеся по дороге снежные камни. Вдруг дыхание его стало прерывистым, как будто Юра о чём-то горько сожалел.
«Да как же так, как можно было стать такой сучкой? Ну ведь не любишь же, почти не знаешь, ну чего лезть то, зачем? Плохо ей, мне плохо, и чё теперь, трахаться до посинения, лучше что ли, от этого станет, может и станет, только вот зачем, чтобы потом опять сожалеть, ни знаю, что и думать. Да, красивая она теперь, не то что раньше, а что из себя, неизвестно, тем более такое первое впечатление, после стольких лет, хреново одним словом, хреново», – думал Юра, идя домой сквозь нескончаемую пургу.
Прошла где-то неделя с тех пор, но Юра всё никак не мог забыть поступок Дины, что ледяным холодом всплывал в его памяти, всё снова и снова. Сегодня был самый обычный рабочий день. Несмотря на то, что ещё осень, как это часто бывает в Сибири в это время года, на город ударил сильный мороз. Сотрудники магазина буквально влетали, когда заходили в магазин с утра. В самом помещении было довольно зябко.
– Видать всё никак не могут рассчитать для нас отопление, чтобы не жарко, ну и не холодно было, – сказал Вася, стоя за кассой.
– Ну да, видимо, – согласился Юра, – слышал в одном из местных магазинов, так жарко, что даже шоколад у них тает, а мы тут мёрзнем нипочем зря.
Настроение его было теперь отличным, а вечерние прогулки до дома, придавили ему бодрости духа.
Под вечер часов в пять, когда поток людей если и идёт, то очень по-разному, то слишком вяло, а то слишком хорошо, на парковку подъехала чёрная Девятка. Из автомобиля вышел мужчина лет тридцати пяти, в кожаной куртке, с поддетой под низ толстовкой, чей капюшон покрывал его голову.