– Знаешь, наверное ты права, – Максим стоял в дверном проёме и наблюдал. – Возможно, я недостаточно хорош для тебя и не дотягиваю до твоего уровня. Но я всегда к тебе искренне относился и делал всё, что в моих силах, потому что люблю. Но я не железный и не хочу слушать твои бесконечные упрёки, поэтому да, нам лучше какое-то время пожить отдельно. Оставайся здесь, а я уйду. Так будет правильно. Я-то себе место всегда найду, а вот куда ты пойдёшь – не понятно.
– К Дашке поеду, лишь бы от тебя подальше! У неё дом большой. Уж наверняка найдет для меня местечко! А ты сам в этой дыре оставайся, раз так гордишься этим достижением.
– Да сдалась ты Дашке! Не помнишь, как она ломалась, когда нам надо было перекантоваться, пока здесь ремонт шёл? Думаешь, сейчас обрадуется?
Маринка села на кровать и затихла, прикидывая варианты, куда же ей действительно пойти. Даша, хоть и считалась её лучшей подругой с самого детства, и даже в Москву они перебрались практически одновременно, но когда дело доходило до денег или приютить на время – находила сотни причин, почему ей и её дорогому Витечке это неудобно. Конечно от Дашки вообще мало что зависело, и она просто озвучивала пожелания мужа, который не горел желанием принимать незваных гостей, а в целом была очень хорошей девчонкой.
– Оставайся в квартире. У нас в новом офисе есть пара подсобок, а мне больше и не надо. Раскладушку привезу, душ там есть. Так что на первое время…
– А потом?
– А потом посмотрим. Успокоишься для начала, а там видно будет. Сейчас без толку эти разговоры. Надо с холодной головой разборки устраивать, а не истерить. Как будешь готова спокойно всё обсудить – просто позвонишь мне и скажешь. Я не буду торопить. Давай сюда свой чемодан.
***
Маринка никогда не отличалась особой скромностью и мягким характером. Выросшая в семье профессора философии и искусствоведа, она напоминала скорее тепличный цветок. Хотя профессорской зарплаты и не хватало на то, чтобы жить на широкую ногу, но всё-таки жили скромно и дружно. За семейными ужинами вели беседы на возвышенные темы и обсуждали литратуру. Маринкин отец любил единственную дочь до безумия и ни в чём ей никогда не отказывал, даже если для этого приходилось влезать в долги.
А потом девочка влюбилась в охламона Макса из соседнего двора. Перед профессорской дочкой открылся иной мир, полный приключений и запретных удовольствий. И этот мир был совершенно не похож на прежнюю размеренную жизнь. Она возвращалась домой под утро, убегая из-под домашнего ареста снова и снова. Никакие запреты уже не могли удержать взбунтовавшийся тепличный цветок. И едва ей исполнилось восемнадцать, сбежала окончательно – к своему парню-раздолбаю, в съемную комнатушку на окраине Саратова.