Вспомни?
– Ты же король, разве не так?
Сорвил таращил глаза в ужасе и изумлении.
– Я н-н-не понимаю…
Дружелюбную усмешку сменил добрый смех.
– Да, я едва ли тот, за кого принимают меня мои враги.
Он уже помогал Сорвилу подняться с пола.
– Н-н-но…
– Все это, Сорвил, – трагическая ошибка. Ты должен в это поверить.
– Ошибка?
– Я не завоеватель. – Он помолчал, нахмурился, словно отгоняя саму эту мысль. – Как бы безумно это ни звучало, я на самом деле пришел спасти человечество.
– Ложь, – в растерянности пробормотал принц. – Лжец!
Аспект-император кивнул и прикрыл глаза, как будто терпеливый родитель. Вздох был искренним и откровенным.
– Тоскуй, – сказал он. – Скорби, как подобает всем людям. Но черпай силы в умении прощать.
Сорвил заглянул в небесно-синие глаза. Да что ж это такое происходит?
– Прощать? Кто ты такой, чтобы прощать?
Суровый взгляд дважды несправедливо обиженного.
– Ты неправильно понял.
– Что я неправильно понял? – огрызнулся Сорвил. – Что ты о себе…
– Твой отец любил тебя! – перебил его человек. В голосе у него глухо прозвучал настойчивый родительский упрек. – И эта любовь, Сорва, – готовность прощать… Его готовность прощать, не моя.
Юный король Сакарпа стоял, словно пораженный молнией, и лицо его дрожало, как дождевая вода. А потом душистые рукава сомкнулись вокруг него в объятия, и он разрыдался в сияющих руках своего врага. Он плакал о родном городе, о своем отце, о мире, который предательство может обратить в искупление.
Годы. Месяцы. Дни. Долгое время аспект-император был на юге тревожным слухом, именем, связывавшимся со злодеяниями не в меньшей степени, чем с чудесами…
Это время миновало.
Мы горим, как толстые свечи, сердцевина в нас пуста, края загибаются внутрь, фитиль вечно обгоняет воск. Мы выглядим такими, какие мы есть: люди, которые никогда не спят.
Анонимный колдун школы Завета.
«Начала иеромантии»
Ранняя весна, 19-й год Новой Империи (4132 год Бивня), юго-западный Галеот
Если бы Друз Ахкеймион видел во сне собственную жизнь, это был бы сон, полный кошмаров. Кошмаров о долгой тяжелой войне, катящейся через пустыни и дельты широких рек. Кошмары, в которых поровну было бы отмерено величия и низости, хотя вторая была бы столь неприглядна, что всему придавала бы видимость трагической безысходности. Кошмары, полные мертвецов, которые, словно каннибалы, поедают собственные сильные когда-то души, взращивающие невозможное на обратной стороне жестокости.