На таком отдалении, так далеко от сточных канав живой правды жизни, как не быть тираном? Какими бы взвешенными, разумными и честно выстраданными ни были ее решения, они обрушивались на головы, как булавы, и разили, словно копья, – да и как иначе?
На что и намекал негодяй Нел-Сарипал.
Внезапно монотонность официальных речей нарушил тоненький голосок.
– Телли! Телли! Телиопа еще одного нашла!
Эсменет увидела, как между секретарями несется ее младшенький, Кельмомас, огибает огромный стол. Он пробежал мимо своего отражения в полированном дереве и, подбежав к матери, обхватил ее руками за талию. Она обняла его, засмеявшись.
– Солнышко… Что ты такое говоришь?
Красота его нередко поражала Эсменет, его восторженное лицо, прячущееся под копной буйных светлых кудряшек. Но когда он появлялся неожиданно, как сейчас, его пышущее здоровьем совершенство отзывалось в ней музыкой, и горло сжималось от гордости. Глядя на Кельмомаса, она была готова поверить, что боги смилостивились.
– Мама, шпион-оборотень! Среди новых рабов для конюшни – Телиопа еще одного нашла!
Эсменет невольно сжалась. Вслед за этими словами появился капитан Имхайлас. Он буквально ворвался в двери и упал на колени.
– Ваше великолепие!
– Оставьте нас, – приказала Нгарау Эсменет. Старый императорский сенешаль хлопнул в ладоши, чтобы все удалились, и в зале возникло суетливое движение, все устремились к выходу.
– Почему получилось так, что эту новость сообщает мне мой сын? – спросила она, делая экзальт-капитану знак подняться.
– Молю вас о милосердии, ваше великолепие. – Имхайлас был исключительно красив, как бывают красивы только норсирайские мужчины. И от этого его замешательство выглядело еще более нелепо. – Я тотчас отправился вам доложить! Не могу себе представить, как…
– Ма-ам, а можно мне посмотреть? Ну пожалуйста!
– Нет, Кел. Ни в коем случае!
– Мам, но мне надо все такое видеть. Я должен знать. Когда-нибудь мне надо будет знать!
Она переводила озабоченный взгляд с мальчика на капитана, доспехи которого поблескивали в преломленном свете. Через распахнутые двери еще спешили последние чиновники, исчезая в роскошной глубине дворца. Кто-то из замешкавшихся споткнулся, наступив на подол своих одежд, и на секунду она увидела черные, как деготь, подошвы его шелковых шлепанцев.