– «Летчики», – естественно, те, кто живет на чердаках.
– Хорошо иметь дело с умной женщиной.
– Бойся умных женщин, Суханов.
– Бояться – тогда лучше уж не жить. На Камчатке бичей зовут соболятниками. Просыпается утром бич, протирает глаза кулаками и собирается на дело. «Куда идешь?» – спрашивают. «На охоту». Охотиться – это значит собирать пустые бутылки. «Много пушнины добыл?» – спрашивают, когда тот возвращается с охоты. «Восемь соболей и две чернобурки». Соболя – это светлые поллитровки, а чернобурки – бутылки из-под шампанского.
– Грустная жизнь у бичей.
– Но не такие уж они несчастные, танкисты и соболятники. – Суханов посмотрел на соседний стол, где жених и невеста совсем разомлели, словно куры, сделались квелыми и, похоже, не совсем уже отдавали себе отчет, где они находятся, что делают и вообще зачем все это: шумный говор, крики «горько» и звон бокалов?
Девчонки, которые ни разу не были в море, ввертывали в речь морские словечки, послушает их какой-нибудь парень из степной Оренбургской области или московский школяр – ничего не поймет, примет за жаргон. В общем-то, морской язык, если честно разобраться, и есть самый настоящий жаргон, что ни слово, то неясность, либо вообще нечто смешное, вызывающее смех и квохтанье у сухопутного жителя. А здесь, в Мурманске, все отмечено морем и пароходами.
Однажды Суханов отправился в Москву поездом номер шестнадцать, так проводница, узрев в нем родственную душу, долго плакалась, вытирала концами шерстяной шали мокрое соленое лицо, говорила: «Я живу без мужа, никто обо мне не заботится, в доме все опостылело, пустые стены, холодная плита, щи некому сготовить, – и в заключение: – Все у меня плохо, пора на берег списываться». Вот какое морское выражение у сухопутной проводницы: «Пора на берег списываться». Такую фразу только житель Мурманска или Одессы и может произнести.
Поезд тот был безалкогольным, в вагон-ресторане спиртного ни капли, зато борщ и бифштекс – отменные, видать, кухней заправлял бывший судовой кок – любитель и сам вкусно поесть, и вкусно покормить других. Картошка к бифштексу подавалась специфическая, северная – сушеная. Из вагона в вагон ходила накрашенная женщина с впалыми бледными щеками, предлагала кефир и булочки. Кто-то спросил: «Булочки свежие?» – «Конечно, не тысяча девятьсот семьдесят девятого года». На судах за хорошую шутку выдают дополнительную пайку хлеба. К таким людям Суханов всегда относился с уважением.