За приблизительно четыре часа пока бушевала буря, моя спина
онемела, приняв на себя удары миллиардов песчинок и мелких
камешков. Часть из них, конечно же, попала внутрь моего убежища, но
их было слишком мало, для того чтобы усложнить мне жизнь. С каждым
часом пить хотелось всё больше и больше, голод тоже стал напоминать
о себе, но пока ещё не так настойчиво, как жажда.
Когда ветер утих, и пыль с поднятым в воздух песком перестали
портить жизнь добрым людям, то есть мне, я наконец-то отлип от окна
и с наслаждением сделал простую зарядку, чтобы вновь почувствовать
спину. За пределами моего укрытия было темно, ночь, как ей и
положено, уже вступила в свои права. Тратить газ в зажигалке, чтобы
устроить обыск кабины старого трактора, было жаль, я решил
дождаться утра и, усевшись удобнее, задремал.
Спал плохо, мне снились кошмары, как только забрезжил рассвет, я
выполз из укрытия и вновь осмотрелся. То, что я в утренних сумерках
увидел в полукилометре от себя, меня поразило. Там стоял странного
вида паровоз, с прицепленными к нему такими же странными четырьмя
вагонами.
– Если есть паровоз, пусть даже такой неправильный как этот,
значит, где-то поблизости есть люди, - подумал я и направился к
стоящему чуду техники. Чем ближе подходил, тем невероятнее для меня
становилась конструкция этого узкоколейного паровоза. Он
передвигался не по рельсам, а по голой земле, для этого у него
имелись большие и широкие колёса. Никаких покрышек или прочего
резинового покрытия на них не было, протектор заменяли мощные литые
шипы, не позволяющие колёсам пробуксовывать. Сам паровоз был старым
и изрядно потрёпанным за многие годы работы. Возле него никого не
было, словно его здесь бросили за ненадобностью, но это оказалось
не так. Как только я подошёл ближе, и до паровоза оставалось не
больше двух десятков шагов, из кабины как чёрт из табакерки
выпрыгнул мужик с ружьём в руках. Я рефлекторно поднял руки,
показывая, что оружия у меня нет и стрелять в меня не нужно, ведь
никакой угрозы не представляю. Мужик что-то крикнул, но я его не
понял. Язык, на котором он кричал, мне был не знаком, я даже на
слух такого никогда не слышал. Я вообще никакого другого языка
кроме родного русского не знал и сейчас тупо хлопал глазами, ничего
не поняв из сказанного.