Подбросив очередную партию угля, Нодро достал проживший не один
десяток лет кожаный рюкзак и вынул из него узелок. В узелке
находилось несколько ржаных сухарей, соль и горсть сушёных яблок.
Мой желудок отозвался на всё увиденное ноющей болью, напомнив о
том, что ел я ещё вчера утром, а сейчас уже был близок вечер
следующего дня. Одним словом, не ел я уже давно и сейчас голодными
глазами смотрел на то, как он бережно выкладывает содержимое узелка
на ящик.
– Есть, - он пригласил к столу, предлагая мне, разделить с ним
то, что у него осталось.
– Спасибо, - поблагодарил я и взял самый маленький сухарь. Нодро
усмехнулся, увидев это, видимо ожидал, что оголодав, я наброшусь на
еду и съем всё. Как только я дожевал сухарь, посыпанный солью,
раздался удар колокола. Нодро вскочил и забегал туда-сюда,
выглядывая в окна. Остановившись у окна справа, он высунулся наружу
и, выругавшись, побежал за углём. Стараясь ему не мешать, я тоже
выглянул из окна и на некоторое время остолбенел от того, что там
увидел. Где-то приблизительно в полукилометре позади нас, поднимая
клубы пыли и дымя трубами, двигалось несколько почти таких же
паровозов как этот, только немного меньшего размера и без вагонов.
Они нас постепенно догоняли, даже, несмотря на то, что Нодро
закидывал в топку всё новые и новые партии угля. Паровоз разогнался
до своего максимума, приблизительно в сорок километров в час, но от
преследователей оторваться так и не смог, через несколько минут нас
догнали, и началась перестрелка. Стреляли пока пневматические
пушки, как наши, так и тех, кто на нас напал, пороховое оружие в
бой ещё не вступило. Мне было и страшно, и интересно одновременно,
поэтому я осторожно выглядывал в окно, чтобы понять, насколько
плохи наши дела.
Обстрел продолжался несколько минут и пока без потерь с обеих
сторон. Маленькие, убогие на вид паровые машины, передвигались
зигзагами, затрудняя работу нашей артиллерии. Оружие напавших на
нас бандитов, уступало по мощности, тому что было у нас, но оно
было не менее опасным, чем наше. В этом я вскоре убедился.
Стоило мне задержаться у окна чуть дольше, сразу прилетел
подарочек, к счастью не точно, но кабину этот стальной пруток
пробил. Правда пробил не навылет, застрял в старом железе и до
моего тела не добрался. Нодро увидев это, схватил меня за шиворот и
оттолкнул назад. В этот момент ещё один стальной пруток влетел в
окно и, попав Нодро в плечо, приколол его как жука к стене с другой
стороны кабины. Снаружи что-то заскрежетало, потом паровоз повело
вправо, и он начал терять скорость. Не понимая, что делать, я снова
выглянул в окно и чуть не поймал лбом ещё один остро-заточенный
стальной пруток. Одна из машин нападавших, прижалась к нам вплотную
и била боковым тараном по нашим колёсам. Стрелять по кабине эти
сволочи, тоже не забывали, вот только их оружие было однозарядным и
им требовалось определённое время, чтобы его перезарядить.
Посмотрев на уже застрявшие в стенах кабины прутки, я понял, что
следующий может приколоть и меня к стене рядом с Нодро. Стрелять
будут с близкого расстояния и давления воздуха в их оружии хватит,
чтобы прошить кабину насквозь. Я упал на пол, чтобы не подставиться
и увидел торчащий из ящика приклад ружья. Недолго думая, схватил
его и, высунув стволы в окно, не целясь, нажал на курок. Прогремел
выстрел и словно в ответ, по борту нашего паровоза ударило так, что
я, не устояв на ногах, отлетел к противоположной стене. Скрежет
снаружи усилился, через пару секунд паровоз ещё больше накренился
на правый бок и, проехав так несколько десятков метров, он
окончательно остановился. Из-за поднявшейся пыли было ничего не
видно даже здесь в кабине. Оставаться внутри было смерти подобно,
нас обоих добьют прямо сквозь стены, поэтому открыв дверь, я
выпрыгнул наружу, не забыв прихватить с собой ружьё.