– Я не подкрадывалась. Ты сам уснул и даже дверь не закрыл, – обиженно ответила я.
– Ладно, извини, – пробормотал он, потирая шею, видно чувствуя неловкость из-за своего нападения, – очень больно?
– Приятного мало, – насупилась я. – Синяк будет.
– Давай приложу лед. Подожди.
Дима вышел из кабинета, а я опустилась на диван, рассматривая красное запястье. На самом деле я не сильно злилась, ведь этот псих напал на меня не со зла. Но Смирнову я решила это не показывать и проучить легкой обидой. Индюк вернулся через пару минут с пакетиком льда в руке. Он опустился на колени и бережно взял мою больную руку. Это было так приятно, что я была готова протянуть ему вторую, здоровую, чтобы ее вывихнуть, если после этого Дима снова станет таким нежным. Лед коснулся моего запястья, и я чуть дернула рукой, но Смирнов крепко сжал ее и снова опустил ледяной пакет.
– Прости, я, правда, не хотел сделать тебе больно, – полушепотом произнес он, впервые разговаривая со мной без издевки, усмешки или высокомерия. Казалось, что именно в этот момент передо мной настоящий Дмитрий Смирнов – человек, а не сотрудник ФСБ.
– Знаю и не сержусь, – улыбнулась я, отказываясь от всех обид, желая только одного – быть с ним.
– Это ты принесла продукты? – он чуть отстранился, и захотелось вцепиться в него до боли в пальцах, только бы не отпускать.
– Да, в твоем холодильнике хоть шаром покати, а я не ужинала. Да и ты, думаю, не откажешься от домашней еды.
– Я тоже пропустил ужин. Заснул над твоим домашним заданием, – усмехнулся Дима.
– И как тебе Августин? Что-то понял? – как же мне не хотелось говорить об учебе, но я не решалась заговорить о другом.
– Да, что не стоит воровать яблоки19…
– Ага, все верно. Образец европейской автобиографии как раз об этом. Пойдем, я приготовлю поесть и заодно расскажу тебе о значении трудов Августина для средневековой философии, – я взяла Смирнова за руку и повела на кухню. Он совершенно не сопротивлялся и даже переплел наши пальцы, отчего последние здравые мысли покинули голову. Но в дверях кухни Дима отпустил мою руку…
– А ты не напишешь мне план, как вчера?
– Напишу, – вздохнула я, – пока ты не готов сам что-то рассказывать.
Я принялась за готовку, попутно просвещая своего нерадивого ученика о зарождении христианской философии благодаря Святому Августину. Дима даже что-то конспектировал, а иногда и переспрашивал.