– А что ты не пьешь?
– Я не пью много. Так, чисто символически.
– Вот чужая ты, а не брезгуешь мной! – похвалила ее Александра. – Другие так плюют вслед, а ты села и пьешь вот. Вон ухоженная какая! Красивая! А не брезгуешь, почему?
Тая пожала плечами и тихо призналась:
– У меня тоже душа болит.
– А у тебя от чего?
– Мама умерла. Потом теть Маруся. А сначала папа… Я совсем одна осталась, – пожаловалась она на свою горькую долю.
– Печально, – поддержала ее Шура. – А мне уже никто не поможет, пропила я себя, потеряла!
– Ты хорошая, просто запуталась.
– Была хорошая, да вся вышла, – покачивая головой, задумчиво смотрела на нее Боброва. – Теперь я Шурка-пьяница. Меня гонят из домов, орут, плюют вслед, а детей называют голодранцами. Родственники и те ненавидят… Одна свекровка не бросает, за детьми смотрит, кормит их… Меня подкармливает, чтоб не сдохла.
– Это не от большого ума, – попыталась успокоить ее Тася. – Хочешь, я тебе помогу?
– Чем ты мне поможешь? – усмехнулась в ответ Александра. – Ты же совсем меня не знаешь. Может, я дрянь или воровка? Может, убийца какая?
– Неправда, ты добрая, красивая, просто меры не знаешь.
– Мера! – злорадно усмехнулась Шура, вздохнув тяжко. – Нет мне теперь меры! Без Сашки нет мне жизни, все опостылело! Жить без него не хочу.
– А дети? – с грустью смотрела на нее Тая.
– Детей люблю, – гордо заявила Боброва, – они все, что у меня от Сашки осталось.
– Настенька такая красивая, такие у неё глазки голубенькие. А сама, как ангелочек!
– Правда? – не верила ей женщина.
– Правда, – подтвердила свои слова Новгородцева. – И мальчишки хорошие. Только я не всех еще деток видела, но поняла, что они на тебя похожи. Ты тоже красивая.
– Была красивая, да такой дрянью стала! – с горечью махнула рукой Шура и вновь взялась за бутылку.
Она налила себе вина, выпила одним махом, затем перевела дыхание и стала рассказывать:
– Меня так колбасит, если не похмелюсь, самой уже надоело. Сколько раз думала: «Уж помереть бы, что ли»? А помирать страшно. Боюсь помирать! Там сыро, темно, жутко. Как представлю, что мой Сашка там лежит… – качала она головой, погружаясь в свои думы.
– Твой муж на небе в раю.
– А ты почём знаешь? – взглянула на нее Боброва настороженно.
– Жил человек хорошо, погиб и ушел к Богу. Теперь он там, на небе, а не в земле.