Увы, идиллия длится недолго. Ее грубо прерывает один из братьев-догронов, вбежавший в столовую. От него так разит серой, что у меня перехватывает дыхание. Зверье, дружно пробудившись, шмыгает в камбуз. Я сажусь на скамейке и оказываюсь со страшилой-матросом лицом к лицу. Не знаю, с ним ли я столкнулась недавно в коридоре: их с братом не различишь.
Так или иначе, этот не сводит с меня глаз, в которых нет ни капли дружелюбия. Я кажусь себе загнанной в западню дичью.
– Привет, – произношу я, поднимая правую руку. – Я пришла с миром.
Моя попытка разрядить обстановку шуткой в индейском стиле ни к чему не приводит. Взгляд догрона становится еще более грозным.
В коридоре, потом на лестнице раздаются шаги.
Появляется второй матрос. Скользнув по мне взглядом и недовольно рыкнув, он отпихивает брата и исчезает в своей каюте, как будто потеряв ко мне интерес. Такое поведение показалось первому догрону убедительным: он пожимает плечами и исчезает за дверью комнаты следом за вторым. Дверь захлопывается.
Облегченно переведя дух, кидаюсь в камбуз, хватаю болонку и кота и сажаю их в клетки. Им, ясное дело, не хочется за решетку. Не знаю, чем питаются огры-драконы, и судя по тому, как испугались мои зверюшки, лучше мне даже и не пытаться выяснять. Капуцин отстал от меня: он повис на ручке шкафа и испуганно трясется. Я насильно сажаю обезьянку себе на плечо. Она с криком впивается коготками мне в ухо. Я глажу ее по спинке, чтобы успокоить.
– Ну-ну, огр-дракон не причинит тебе вреда.
Вообще-то я не уверена. Вдруг колдун поручил мне кормить животных только для того, чтобы позднее отдать на растерзание страшным братьям? Но с чего я взяла, что они хищники? Мало ли кто как называется! Хотя девочка-подросток может прийтись им по вкусу…
Все еще думаю о категорическом запрете Эликса, сижу на дальнем от каюты матросов краю скамейки, поставив у ног обе клетки. Заняться мне нечем: здесь нет ни телевизора, ни интернета, остается напрягать слух: что происходит за дверью, у догронов? Оттуда доносится негромкий разговор, перемежаемый всплесками недовольного ворчания. Неужели они там засели, чтобы не показываться мне?
Соблазн слишком велик.
– Месье матросы! – зову я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Может, помиримся? Простите за рюкзак и… и за все остальное.