Под сияньем Северной Пальмиры - страница 4
Шрифт
Интервал
звуков, речи, что в песнях отлиты,
и не надо хвалить наготу,
ту, что совестью напрочь убита.
Он вернулся, как праздник весны,
подарив людям свет и надежду,
его песни без теней тоски
одевали на душу одежды.
Арт-подвал «Бродячая собака»
Вечер густеет, как масло,
ветер с Невы студит кровь,
я растворяюсь под масками
века забытого вновь.
Свет фонаря полуматовый
нас увлекает под кров
сводов, что помнят Ахматову,
сцен, где читал Гумилёв.
Жёлтого ангела тени
в воздухе дышат теплом,
мы восхищаемся гением
в мире его нам светло.
Десять священных ступеней
новой вселенной живут,
вниз, в параллельное время
музыкой нас приведут.
Приют комедиантов «Бродячая собака»
Приют комедиантов,
изгнанников судьбы,
в военный день суровый,
на берегах Невы.
Ахматова с камеей,
в регате Гумилёв,
«свиная книга» феи
и волшебство стихов.
Сердцами горячились,
звучали строки всем,
чтобы на зов спустился
мечтающий Орфей.
Искал он Эвридику
среди певцов поэм,
но дней военных лики
не сохранили тем.
Петру I
Над камнем, как волной взнесённый,
зло попирая свысока,
встаёт, пространством вдохновлённый
создавший город на века.
Над ним всегда клокочет небо,
суровой Балтики судьба,
и рокот волн, извечных в беге,
звучит, как все колокола.
Нетерпеливою душою
и время в жизни торопил,
для дел, свершений, и России
своих не пожалел он сил.
Рукою твёрдой вздыбил Русь
назло врагам неугомонным,
прославив дел великих путь
своею волей сотворённых.
О, град Петров, ты помнишь силу—
всех бурь и наводнений век,
и блеск ночей голодных ливень,
навек прославивший людей.
Ты ярость всех богов Олимпа
в душе объял в бессмертный час,
и провиденье для России
испросишь в будущем для нас.
Солнце на ладони
Шар солнца ляжет на ладони,
сияя жаром натангийских дней,
и в этом блеске сердце вспомнит
минуты чувственных ночей.