«Я, Бог Израиля, только смотрел на это и посматривал по сторонам, чтобы их шутку ненароком не напечатали в газете и не сделали достопримечательностью истории, как это бывало ранее со всему известными капитанами, вроде как с капитаном Бладом, о котором говорил Моторхеад в своем сердце: почитай его! Это великолепные книги!
И я смеялся, пока он нес бред про бесов, которые ему мешали думать и о том, что никогда не будет того, что будет описано в Библии снова, но уже новым переводчиком, и что с Новой Библией будет понятней то, что о ней говорится выше: она книга для святых, и что свят тот человек, кто выкинет его в море, не разбираюсь в том, что в ней написал тот пьяный священный человек, что писал Библию. Так говорили советские ученые, а не просто я….»
И так было всегда, когда он говорил со мной о книге, в которой я не понимал ни черта, хоть и почитывал ее ежечасно. И капитан Блад был намного круче Откровения, хоть там говорилось иначе…
– … Христос ему имя, – продолжил он разговор, хоть мне было интересно совсем другое, а именно то, что с ним случилось, что он заговорил об отчете Всевышним и что он такое себе на уме припрятал, и почему я должен быть в этом, как его, отчете…
И Малевича мы бы посмотрели дальше, но меня остановил и продолжил дальше свой неутомимый рассказ.
Мы плыли на моей паруснистой лодочке и я стал управлять ею, как заправский капитан своим гребанным судном.
Я общался с Малевичем давно и вот, что меня в нем привлекло. Надо утомимо писать рассказ, и я не знаю, о чем начать. Это и то, что он тайный гей, судя по тому, что я о нем наслышан, и то, я капитан бригантины тихого флота, и торгую мясистым волокном. Мне денег доставалось немало, но это другой рассказик, который требует времени, а я курю чубук и мне некогда ставить вам оценки за память, я пошел спать.
Утром свиделись мы с капитаном, и он был бухой в зюзю, рассказывая свои истории, он описывал невероятные похождения бригантины, на которой он когда то плавал, когда собирал мясистое волокно, которое было и табаком и чаем одновременно.
– Это был хороший никотин, – шипя сквозь зубы, протрезвел он, прочитав наше написанное с владельцем всех суден мира. «Ну, этого не будет», подумал и убрался спать тоже налитый солнцелитием света.
– Нам не будить его, – сказал градиентатор Времени и стал магировать комплекс. Я спросил бы его, но он лишь отмахнулся, и начал смотреть в эту громадную штуковину, в которой вращалась снежинка, наполненная опиумом, как он мне сказал тихонько на ухо.