Затем произошло еще более удивительное. Один из парней, державший в руке какой – то сверток, завернутый в бумагу, после экскурсии отозвал Валентину и в сторону и таинственно произнес:
– Мадмуазель, я хотел бы обсудить с вами кое – что…
Она заметила его необычный акцент, но не придала этому значения. Половина Саратова, а в основном это были представители бывших союзных республик, говорили с подобным акцентом. Парень смахивал на кавказца, – то же смугловатое лицо, и те же сдвинутые к переносице черные брови, из – под которых сверкали неуемным зеленоватым светом глаза, с насмешкой смотревшие на Валентину. Важный вид хранителя, ее надменность и холодность ничуть не смущали его.
Она остановилась, принимая выжидательную позицию. Девушка очень надеялась, что через несколько мгновений все же справедливость восторжествует, и этот нагловатый тип, так бесстыдно рассматривающий ее, будет с позором изгнан из музея.
Она оглянулась по сторонам. Только Тропинин2, добродушно взиравший со своего автопортрета, спокойно и с полуулыбкой оценивал ситуацию. Саму же Валентину распирало негодование.
– Вы… Вы… сорвали мне экскурсию, – прошипела хранитель музея, отстраняясь от незнакомцев, затем бросилась к выходу. Торопливо спускаясь по лестнице, она не заметила, как эти двое, стремительно обогнав ее, перегородили дорогу.
– Девушка, подождите, – сказал на этот раз второй незнакомец, и она обратила внимание, что у него, в отличие от его приятеля, обыкновенный московский говор. Этот второй был совсем обычный парень, с обычным взглядом, с очень даже располагающей к себе улыбкой.
Валентина остановилась, всем своим видом давая понять, что готова выслушать молодых людей разве что из вежливости, присущей всем истинно образованным людям. Она остановилась и сменила выражение лица на более благосклонное.
Через несколько минут они сидели в маленьком уютном кабинете Валентины. Хранитель была немного обескуражена и даже сбита с толку, – незваные гости, скорее походившие на распутных молодых людей, ничего не смыслящих в искусстве, оказались обладателями драгоценной картины. Однако то, что было внутри свертка, девушку удивило еще больше. Когда он был развернут, перед глазами Валентины предстал старинный лик миловидной юной девушки в парчовом платье. Она кого- то напоминала, – в этом элегантном повороте головы, в этих изгибах белоснежных плеч было что- то очень знакомое. Да, определенно эту картину она где – то видела.