Выхватив фонарик, он осмотрел следы на снегу, которые пока еще не замело возле баков. Возле брошенного пакета лежала шапка-вязанка бомжа, рядом на снегу – несколько крупных капель крови, а также имелись следы явного волочения тела. Видимо, жертву ударили по голове, а затем оттащили за мусорные баки. Вытащив из кобуры пистолет, сержант аккуратно, выключив фонарик, подкрался к крайнему, покрытому снегом контейнеру с отходами. В душе надеясь внезапно выскочить и срубить себе подвигом галочку, отличившись задержкой грабителя. Так сказать, поймать на горячем. Но не тут-то было. Снег предательски скрипел на морозе под ногами полицейского, норовя его обнаружить и свести на нет его старания. Плюнув на это, сержант устремился вперед и замер как вкопанный. Он совсем не то ожидал увидеть. Вслушиваясь в давящую тишину, парень напряженно вглядывался. В темноте, там, за мусорным баком, сверкнули два желтых глаза. Глаза крупного хищника, зверя. Между ним и патрульным лежало явно уже не живое тело одинокого бомжа. Судя по всему, у него отсутствовала голова. Зверь зарычал и прыгнул на так и не успевшего применить с толком пистолет сержанта Ивашова. Падая, в последний момент он выстрелил в упор, в грудь подмявшего его под себя монстра, но пуля явно не нанесла твари никакого повреждения.
Лейтенант Окунев выбрался нехотя из насиженного места, и, двинувшись в направлении удалившегося напарника, поежился от попавшего за ворот снега. Забежав в подворотню и оказавшись во дворе, он очутился на месте преступления. Громадная тварь, похожая на волка, сидела на распластавшемся на снегу теле сержанта. Завидев Окунева, чудовище подняло окровавленную морду, с пасти которого капала слюна, и обратила свой безумный взор на лейтенанта, потерявшего дар речи. В руке тот сжимал бесполезную рацию, срывающимся от ужаса голосом, докладывая о происшедшем вызываемому подкреплению. Бестия зловеще оскалила клыки и угрожающе зарычала, готовясь к прыжку. Не помня себя от страха, Окунев бросился наутек, надеясь добежать и укрыться в полицейской машине. В считанные мгновения (и откуда, только силы взялись?), он преодолел расстояние, отделявшее его от автомобиля, когда волчара вдруг нагнал его в несколько прыжков. Распахнув дверцу, Окунев захлопнул ее перед самой носом чудовища. Тварь слету ударилась головой в бок машины с такой силой, как будто кто кувалдой приложился. Авто пошатнулось. Трясущимися руками лейтенант повернул торчащий ключ в замке зажигания, заводя движок. Волк взлетел на крышу, с остервенением скребя когтями. Ну и силища была в его мощных лохматых лапах! Двигатель, как назло, не хотел заводиться. Оставив исцарапанную, а местами вспоротую как консервным ножом крышу «Ланоса», бестия спрыгнула на снег, приблизив морду к окну дверцы. Налитые кровью глаза, казалось, гипнотизировали свою жертву, приводя в ступор, повергая в состояние шока. Застывший полицейский следил не отрываясь за действиями волка. Тот встал на задние лапы, и, размахнувшись, ударил передней в лобовое стекло. Раздался треск и звон. Стекло покрылось сетью трещин, разрастающихся прямо на глазах, после чего лопнуло, осыпав осколками Окунева. Просунув лапу, хищник схватил трясущегося парня и вытянул его, стащив по капоту. Приподняв высоко, он с размаху швырнул его на спину, держа за горло. Вырвав кусок мяса из шеи, волк приподнял окровавленную морду, задрал пасть к вышедшей из-за снежных туч полной луне, и издал жуткий, протяжный, торжествующий вой. Вой, отразившись от стен близстоящих домов, прокатился по полуночному городу и, повиснув над крышами, растаял. Белый снег, тихо и плавно опускаясь на пролитую алую кровь, припорошил следы растворившегося в танце снежинок зверя и скрыл следы его кровавого пиршества.