Слава те, Господи. Всеволод подлетел – румяный, улыбающийся. Осадил коня, привстал на стременах, заорал:
– Честь и слава в Вышних тебе, княже! Чай нам баба с пустым ведром не подвернулась.
Старый гридень Демьян проворчал:
– За все злато стола Киевского в Диком поле бабу с ведром не сыщещь.
Всеволод легко скользнул с седла, попрыгал на носках, степенно стащил золоченый шелом, передал его коноводу, махнул поклон:
– Верховный княже. Противу знамений всех, – весело мигнул Игорю, – к твоей удаче, вои мои набежали на богатый половецкий обоз.
Небрежно махнул рукой, вышколенные слуги удалились. Хлопнул брата по плечу, обтянутому коробчатым панцирем:
– Слушай, там чего только нет. Весь обоз половецкий, вся казна там, а девки какие! Темное солнце видели и половцы, а вдруг сей знак для них?
Игорь приосанился, грудь выпятил:
– А что ж, может и так.
Тяжко внутри громыхнуло:
– Да хоть перед собою не ври!
Скрипнул зубами, зажался. Уселся на корневище старой ракиты, долго кусал ноготь. Собравшись, легко вскочил:
– Быть посему.
Голос зазвучал значительно, властно:
– За землю Русскую!
Неспешно вытянул из-за пояса рукавицу, обшитую стальными пластинками, надел ее, протянул руку в цезарском жесте:
– Вперед, братие и дружина!
Пустой брательник Всеволод, по неприличному обычаю своему, хохотнул глумливо:
– Ай, братие, поспешайте. А то ненароком Игорь, осердясь, по заднице накладет – каково перед девками будет? – и пришпорил коня.
Половцев смяли быстро – Всеволод был умельцем в сих делах. Вперед пустили черниговских ковуев и сына Игоря – пусть молодик потешится. Сами остались грабить половецкие вежи.
Дружинники ошалели от свалившегося на них богатства, опьянели от удачи, от дури – поволокли за косы половчанок. Те орали благим матом, теряя украшения, роскошные шапки, опушенные поречьем. Сотники моментально положили конец безобразию: под их плетьми лихие витязи заползали на карачках, отыскивая в траве утерянные серьги, налобники и гривны.
_______
Возвращались назад с торжеством. Проходили через прохладный, густой, старый колок с грязью от почти пересохшего болотца. Гридни с шиком кинули под копыта княжеского коня с пяток кожухов, да пару штук дешевой китайки. Челядь потом долго и матерно ругалась сквозь зубы, отчищая барахло: по обычаю, все, что брошено под копыта княжеского коня принадлежало ей.