Но тогда я не знала. Я спала, когда крёстный вошёл в мою комнату, сел возле кровати и ладонью провёл по моей голове, переходя на шею, плечо, руку… я проснулась!
– Собирайся, Тинка, – так он меня обычно называл. И глухо продолжил – теперь ты моя.
Пришёл отец, успокоил, что это часть игры, я всегда ему безгранично верила и слушалась во всём, поэтому не успела толком ничего сообразить и даже испугаться. Словно в каком-то ступоре, собрала несколько своих вещей и вышла из комнаты. И лишь в коридоре, когда я окончательно проснулась – до меня дошла вся чудовищность произошедшего, поэтому наше прощание не было нежным.
* * *
Мы вышли из дома, сели в шикарный чёрный джип. Водитель шумно тронул с места.
Дядя Жора сидел сзади рядом со мной и что-то пьяно и весело рассказывал. Я не слушала.
В голове не было никаких мыслей. Только гнетущее чувство тревоги и необъяснимого страха теснило грудь.
По ночным московским улицам судьба несла меня навстречу неизведанности.
Мы выехали за МКАД. Завернули на Рублёвку.
Несмотря на то что дядя Жора был моим крёстным и наши семьи вроде как дружили – мы никогда не были у него дома, он всё время приезжал сам. Да и то, нечасто. Я ничего толком не знала ни про его жену, ни про семью. Вроде были какие-то дети, а может и нет.
Поэтому для меня всё было ново и на удивительные замки вдоль шоссе, огороженные не менее великолепными заборами, я смотрела с нескрываемым любопытством.
Здесь жила элита. Богачи. Люди, о которых рассказывает Forbes, которые мелькают на экранах телевизоров и, которых я почти никогда не встречала в своём более скромном окружении. Я представила, что хоть ненадолго, но тоже стану частью этой запретной манящей жизни и неконтролируемый полёт фантазии вскружили мне голову.
Участь побыть собственностью дяди Жоры заиграла другими красками. Появился оптимизм. Может быть, наоборот, это будет прекрасное время, а я, дурочка, испугалась.
В конце концов, каждому судьба даёт ровно столько, сколько он может вынести – не больше. Но я же не на краю пропасти – а на краю новой жизни. Поэтому вообще нет никаких причин склоняться к фатализму и успокаивать себя… Меня не в рабство продали и не на органы. В конце концов, это мой крёстный, который наверняка меня любит и будет баловать, как родную дочь.
Чем дальше мы углублялись по Рублёвке, тем меньше меня беспокоила тревога. И волнения как-то сами собой сменились нетерпением – я ждала дом крёстного. Было очень интересно, где мне предстоит провести грядущие каникулы.