– Ну и что?
– А то! – я внимательно осмотрела рассохшиеся оконные рамы. Их состояние меня удовлетворило. – Мне нужен тот рисунок!
– Ты белены объелась?
– Белены объелся твой земляк, когда решил, что сможет меня обмануть!
– Нет, ты точно ненормальная! – Милостивый даже привстал, с ужасом следя за моими действиями. – Ты знаешь, как это называется? Проникновение в чужую собственность со взломом. Пять лет строгача – если повезёт, конечно. Нет, я в такие игры не играю!
– Тогда проваливай, пока не замели как соучастника!
Я продолжала потихоньку дёргать раму, предварительно вставив между её нижним основанием и подоконником пилочку для ногтей.
– Не играю и тебе не позволю заигрываться!
Он схватил меня за руку, тем самым только ускорив процесс – рама внезапно со стуком распахнулась, и в этот же момент откуда-то из глубины дома послышалось знакомое покашливание.
Мы молниеносно прижались к земле, стараясь не дышать. Я получила болезненный тычок в бок и поклялась отомстить, лишь только всё закончится.
Кашель становился всё громче, но теперь он подкреплялся шарканьем ног и недовольным бормотанием. Мы вжались в стену в ожидании справедливого возмездия.
Вот шаги затихли; человек, отделяемый от нас только ветхой стеной, остановился и зашуршал чем-то. Засёк, наверняка засёк!
Щёки Милостивого побелели, а на лбу выступила капелька пота.
Ещё одно покашливание – теперь уже прямо над нашими головами – и какой-то тренькающий звук, напоминающий звон колокольчика. Я зажмурилась.
– Да! – громко сказал скульптор, и я, вздрогнув, судорожно ухватилась за рукав Александра. – Я так и знал! Я так и знал, что это когда-нибудь случится! Что? Что ты говоришь?
Я прижала ладонь к губам, сдерживая возглас. Александр выдавил из себя мученическую улыбку.
– Я совершенно спокоен! – между тем ещё громче продолжал скульптор. – А когда ты узнаешь, что случилось, то и ты… успокоишься. Да! Только что я видел её! Кого её? А ты не понимаешь? Её, Сашкину девицу!
Мы с Александром переглянулись. Я поморгала непонимающе, он радостно осклабился.
– Живую, а то какую! Нет, я как стёклышко. А я тебе говорю, не пил со вчерашнего дня!
– Врёт! – одними губами прошептал Милостивый.
Фраза о наличии во мне жизни почему-то совсем мне не понравилась.
– Что я сделал? А что я должен был сделать? Выгнал её взашей. Почему, почему! – скульптор явно разозлился. – Потому что испугался, ёшкин хрен! А ты бы на моём месте в ножки ей поклонился?