- Никто, - ответил Королёв. Коротко, без подробностей, но - максимально правдиво. Анна уже давно действительно была для него никем.
- Не знаю, что вы подумали об этой встрече, Арина, но хочу кое-что ещё пояснить, - неторопливо, словно тщательно взвешивал каждое слово, продолжил Роман. - Я говорил, что пока вы работаете на меня - принадлежите только мне. Думаю, вам следует знать, что на это время и вы для меня - единственная женщина. Я не собираюсь путаться с кем-то ещё. Даже если бы под окном собралась толпа желающих, что в моем нынешнем положении возможно вряд ли, - усмехнулся он с непрошеной горечью, которую Арина, как надеялся, не заметила.
- Я ничего не подумала, - соврала она, пожимая плечами, что Королёв видеть не мог. Но, вспомнив, что обещала ему не лгать, поспешно добавила: - Вернее, я не знала, что думать. Это могла быть ваша девушка, невеста, подруга. Кто угодно. И она не имеет ко мне никакого отношения. И дела мне до неё быть не должно.
Арина отчаянно ругала себя за то, что испытывает от слов Романа какую-то необъяснимую радость, но ничего не могла с ней поделать. Да и не хотела. И хоть подобные отношения, какие у них были с Королёвым, нельзя было назвать ни обычными, ни идеальными, ей уже они принесли гораздо больше удовольствия, чем те, что она до сих пор вспоминала как кошмар наяву.
- Дела мне до неё быть не должно, - повторила она, и призналась неожиданно даже для самой себя: - Но было. И я рада, что вы… тоже принадлежите только мне на то время, пока я на вас работаю.
Он нахмурился, услышав то, что она сказала. Пусть даже причиной этого была ревность, в которой Арина практически открыто призналась и которая льстила ему теперь, когда понимал, что ревновать человека в инвалидной коляске довольно нелепо. Если бы не деньги, за которые мог позволить себе нанять любовницу, то, будучи инвалидом, бесплатно был бы не нужен совершенно никому. В том числе и идущей позади женщине.
Но гораздо сильнее этой странной радости, что его ещё можно ревновать, было совсем другое чувство - то ли злость, то ли досада от того, кем она его, похоже, считала. Резко затормозив, он развернул кресло, оказываясь к Арине лицом и, глядя ей в глаза, отчеканил:
- Верно ли я понял, что вы считаете меня таким мудаком, который станет нанимать себе любовницу при наличии невесты или подруги? - руки сжались в кулаки, выдавая расползающийся ядом в душе гнев, и стоило бы больше ничего не говорить, но он не мог. Да, он, пожалуй, действительно был мудаком. Но только не в этом, черт ее побери. Только не в том, о болезненности чего знал не понаслышке. - Не знаю, кто внушил вам подобные мысли, Арина, но они меня оскорбляют. И если так хотите знать, эта сука - моя бывшая жена, которая занималась как раз тем, в чем вы обвиняете меня.