С одной стороны, меня раздражает в Григе то, что по любому поводу у него есть свое мнение, но он не отличается тактичностью, выражает мысли прямо и подтверждает свою точку зрения кучей примеров, порой совсем из другой области. Я втайне поддерживаю его взгляды, но никогда в этом не признаюсь.
– На словах все так легко выглядит. Ты же знаешь, я каждый день думаю: пора начать жить по-другому. Но мотивации совсем не хватает. Можем сегодня посмотреть какой-нибудь фильм типа «Начни сейчас, иначе завтра уже пожалеешь».
– Ой, нет. Ненавижу мотивационные фильмы, тренинги, марафоны и всех этих коучеров. Они поняли фишку и повторяют все друг за другом. Больше половины из них харизматичные аферисты. Вон возьми «Обломова», самая мотивационная книга на все времена.
– Твоя узколобость раздражает. Вот чем мне может помочь эта книга?
– А чем тебе могут помочь эти тренинги? Посмотри на моего отца. Ты думаешь, он смотрел все это? Нет, Лили, он просто всю жизнь пахал, добивался всего сам. Становился три раза банкротом, сначала прогорел его бизнес с удочками, он открыл домашнюю пиццерию. Кризис, закрыл ее. Потом вставал на ноги и опять пробовал. И он никогда не ныл, из мотиваторов были только мы, голодные и сидящие у него на шее дети.
– Ага, по-твоему, и меня голодные малыши будут мотивировать? Григ, ты опять, что ли, к теме детей переходишь?
– Да при чем тут… А-а-а, с тобой невозможно разговаривать, ты перескакиваешь. Именно мы, дети, давали «пинка» папе, грубо выражаясь, а не чужой дядька за деньги на семинаре.
Наступает тишина. Потом Григ говорит:
– Я уже понял твое мнение насчет детей. Тебе еще рано, бла-бла-бла, пока ты не найдешь себя и так далее.
– Да, и я повторяю тебе снова и снова. Дети – это прекрасно, но мне еще нужна свобода, не готова к такому, понимаешь?
Я вздыхаю, спор заходит в тупик. Собираю грязные тарелки со стола. Григ рассказывает про успешный путь своего отца. Но шум от воды мешает мне услышать эту историю в пятьсот второй раз.
Поздний вечер мы проводим каждый за своим телефоном. Я надеюсь прочитать книгу о навыках успеха, но даю себе пять минут на то, чтобы еще посидеть в соцсетях. Полезным делом займусь ровно в 22:00, лучше в 22:30. Ближе к полуночи понимаю, что уже бессмысленно начинать читать.
«Интернет-сожаление» (по-английски int-regret) – это чувство знакомое каждому, кто корит себя за впустую проведенное в соцсетях время. Они мне вредят, но ничего не могу с собой поделать. Устанавливаю лимиты – они ограничивают время работы соцсетей. Помогает буквально на два дня, постепенно добавляю к лимитам по пятнадцать минут, потом перевожу на два часа, а затем на три. Бесконечное сожаление и отсутствие силы воли приводят меня в уныние. Для человека, который жаждет вырваться из дня сурка, я безвольная какашка.