– Порядок.
Она поворачивается к столику, берет свободной рукой чайник, чуть не роняет, потому что предполагала, что он пуст. Немного воды проливается. Она возвращает чайник на плитку и остается там, где стоит – спиной к гостье. Здесь нет места, чтобы нормально стоять или сидеть. Перед ней на длинном подоконнике, который тянется вдоль комнаты, некоторые вещи из ее жизни: фотографии, всякие безделушки, прах отца, вазы, растения, травы. В окне отражение Шар подводит маленькие голени к сиденью стула, обхватывает руками щиколотки. Волнение было менее неловким, более естественным, чем это. Эта страна не годится для того, чтобы подавать чай незнакомому человеку. Они смотрят друг на друга в стекле. Есть добрая воля. Сказать им друг другу нечего.
– Достану чашки.
Ли называет все свои действия. Она открывает шкаф. Там полно чашек; чашки на чашках, на чашках.
– Хорошее место.
Ли слишком быстро поворачивается, делает руками неуместные движения.
– Не наше… мы снимаем… наше только это… наверху две квартиры. Общий сад. Это муниципалитет, так что…
Ли разливает чай, а Шар оглядывается. Нижняя губа выпячена, голова едва заметно кивает. Она напоминает агента по торговле недвижимостью. Теперь она подходит к Ли. На что тут смотреть? Мятая фланелевая рубашка в клетку, шорты – бывшие джинсы с неровно отрезанными штанинами, ноги в веснушках, босые – нелепая фигура, может, бездельница, которая может себе это позволить. Ли складывает руки на животе.
– Мило для муниципального дома. Много спален, и всякое такое?
Губа по-прежнему оттопырена. От этого она глотает звуки. С лицом Шар что-то не так, замечает Ли, ее смущает то, что она это заметила, и она отворачивается.
– Две. Вторая – просто коробка. Мы типа используем ее, как…
Шар тем временем начинает копать совсем в другую сторону; она медленнее Ли, но она теперь здесь, они здесь вместе. Она тычет пальцем в лицо Ли.
– Постойте… вы ходили в Брейтонскую?
Она, возбужденная, опускается на стул. Вероятно, что-то не так.
– Клянусь, когда вы говорили по телефону, я думала: я вас знаю, вы ходили в Брейтонскую!
Ли усаживается на стол и называет ей даты. Шар переполнена хронологией. Она хочет знать, помнит ли Ли, когда было затоплено научное крыло, помнит ли, как Джейк Фаулер сунул голову в тиски. По отношению к этим координатам, словно это даты высадки на Луну и смерти президентов, они определяют собственное время.