Смерть – это дерево,
Могучий дуб из легенды.
Корни этого дерева
пронизывают мировую тьму
и впитывают её,
словно животворящий сок.
А ветви его
Растекаются реками света.
Дерево – смерть
выпьет всю тьму до последней капли,
и твой череп станет пустым,
как вычищенная до блеска чаша,
готовая наполниться
и принять в себя свет, свет, свет…
Ханс Бёрли
Я разговариваю с мёртвыми, и они говорят со мной.
Сами вы чёртовы некрофилы. Узнав, что я обнимаю мёртвое тело, вы сразу думаете о пошлом. Вы не замечаете никого вокруг, вы только ноете о своих проблемах и не хотите элементарно выслушать других.
Даже в родительский день на кладбище вы умудряетесь упрекать мёртвых: «Привет. Вот мы и пришли. Боже мой, что ты наделал? За что так с нами? Ни о ком не подумал. Ой-йо-йой. Ну, давай помянем». Помянули. Можно идти. Спасибо всем за участие.
Ацтеки, чтобы умерший имел при себе спутника по дороге в Миктлан, убивали собаку, а также приносили в жертву маис и зерно, чтобы покойнику было что покупать по пути. Похоронный обряд повторялся раз в год в течение четырёх лет. По окончании этого срока считалось, что умерший достиг цели своего странствия.
Мы проходим долгий путь по ненадёжному мосту, чтобы упасть в костлявые объятия смерти. Мы бредём, погружённые в свои мысли, не замечая людей вокруг, не замечая, как мы нужны им, а они не замечают, как нужны нам.
Я раскапываю могилы и внимательно слушаю то, что мертвецы не могли сказать раньше. Я не священник и не отпускаю им грехи, но даю им спокойствие, которого им так не хватало.
На похоронах брата воды Стикса порвали небо, и мы тянулись за гробом, как стая ворон в чёрных фраках. Семейные по покойному должны носить скорбное платье, синее или чёрное, и непременно ветхое, а не новое: во время траура стыдно ходить опрятно, это считается неуважением к памяти покойного.
Находиться у Пашкиного гроба было жутко. Покойник был слишком живой, но какой-то бескровный, бледный.
Пока я сидел на диване в его ногах, всё было нормально. Люди приходили и уходили, говорили тихими голосами и топтались на месте. Одни долгими взглядами изучали бездыханное тело, другие блуждали глазами по мебели или упирали их в пол. На похоронах комфортно только виновнику «торжества». Всех остальных мучает вопрос: «Что я здесь делаю?» И в ответ – так надо.