Дом, сотворенный из вторников - страница 2

Шрифт
Интервал


Травится табаком и своим же ядом…
Так и грустили обе в разных углах дивана —
В двух параллельных мирах на истёртом плюше,
Одна от того, что хозяйка на ночь окно закрывала,
Другая – от той же ночи, что заползала в душу.

«А тёплые места у Золотых Ворот…»

А тёплые места у Золотых Ворот
заняты,
кажется, я пропустила раздачу.
Осень. И дождь всё идёт и идёт,
Или я плачу?
Бог всех бездомных бродяг и дворняг,
грустных помойных кошек
ведь снизошёл, даже чуть приобнял
и подарил грошик:
Радуйся, детка, купи сухарей
и леденец на сдачу.
Осень. А дождь всё сильней и сильней,
Или я плачу?

«Акробаты в моей голове как безумцы вращают сальто…»

Акробаты в моей голове как безумцы вращают сальто,
Старый буфф скалит зубы и радостно бьёт в литавры.
Поднимая столбом опилки, по кругу летят кентавры,
А факира с утра несёт то огнём, то сталью.
Дамы в перьях и блёстках жеманно целуют змей,
Укротитель в бинтах – его твари раскрыли пасти.
Зал битком: пьют в партере, галёрка хрипит от страсти,
Неудачников топчет и давит толпа у дверей.
В голове моей маленький зритель сорвал чеку —
Он объелся Вестей, Новостей и Политдебатов.
Он крадётся ко мне по обломкам,
                        по рваным телам акробатов.

Мой человек

Человек, который пришёл ко мне, скорее хорош, чем плох,
У него есть семья, друзья и собака с затейливой кличкой,
Он моет ей лапы, выводит клещей и блох,
Но эта привязанность, как и другие, стала привычкой.
Он вежлив с официантами, сдержан с детьми,
Которые просят денег и никогда – совета,
Он не успел заметить, как они подросли,
Но был всегда в курсе, о чём написали газеты.
Этот пришедший – знаток политики и мировой истории,
Его ордена и заслуги в совсем недалёком будущем;
Он мог бы править страной, но всё так нелепо устроено,
Что приходится быть всего лишь конторским служащим.
Жена его тонкогуба, стала почти как мать,
Пахнет куриным супом, в чёлке седой волосок.
Она точно знает, что ему есть, что надевать,
И он не питает иллюзий, целуя её в висок.
Тот человек приходит по вторникам с чуть виноватой
                                                                                  усмешкой.
Ставит моё инвалидное кресло так, чтобы видеть улицу.
Я начинаю игру, как всегда, выставляя пешку,
И наклонившись к доске, он привычно хмурится.
Он – человек. Он скорее хорош, чем плох.
Он не даёт мне ныть, говорит, нельзя.