Тут хозяйка, навалившись на Турре необъятной грудью, начала отбирать у него кувшин. Пиво расплескивалось; люди хохотали, наблюдая за их шутливой дракой, кричали: «Давай, матушка! Так ему, так! Не уступай!» – и хлопали себя ладонями по ляжкам. Эадан взирал на хозяев с ужасом. Никогда прежде ему не доводилось видеть, чтобы не рабыня, не какая-нибудь глупая низкорожденная баба, а достойная хозяйка с ключами на поясе прилюдно дралась со своим господином. Разве так подобает держать себя благородной замужней женщине? Фольдхеры на востоке и вправду одичалые, как говорят. И работники им под стать – забавляются безобразным зрелищем, словно боем коней, да еще и подзадоривают дерущихся, как бойцов на Кан Туидат.
В конце концов хозяйка, растрепанная, раскрасневшаяся, завладела кувшином и отставила его подальше.
– Хватит с тебя! – сказала она тяжело дыша. – А то пошел разливаться: «и для живота, и для веселья»… Вот я тебе твое веселье! – она погрозила мужу. – Чем речами мудреными нашего гостя пичкать, лучше б накормил его. Держишь его голодным – уж мне, хозяйке, стыдно! Видишь ведь, наш гость парень учтивый, сам на угощение не напрашивается, ждет, когда хозяин его пригласит, а ты завел свое: земля, земля… Тьфу! – и хозяйка грозно зыркнула на одну из женщин, без слов приказывая ей принести еды для гостей.
Та с недовольным видом поднялась, медленно, точно сонная, подошла к котлу и наполнила миску для Эадана и Валезириана. Турре проследил за ней взглядом.
– Ты, верно, угощением нашим побрезгуешь, не к такому ты привык в доме карнрогга, – сказал он Эадану. После схватки за пиво лицо фольдхера стало багровым; он отдувался, потел и всё еще посмеивался – казалось, драка с женой лишь потешила его. Он посматривал на Эадана и наслаждался его ошеломлением. – А я так скажу: карнрогги в начале зимы быков режут, на стол разносолы ставят, в середине зимы последнее просо доедают, а к концу зимы ко мне ползут, плачутся: изголодались, мол, до весны не дотянем. Хе-хе!
Эадан опустил голову к миске. Этот фольдхер со смешным прозвищем, видит Орнар, самый невыносимый человек из всех, чьи выходки Эадану приходилось терпеть. В сравнении с ним даже Мадге покладист и безобиден как ягненок. Турре Фин-Эрда будто бы нарочно старался задеть Эадана побольнее. Сначала он не приветствовал гостя как полагается, тянул, не приглашая поесть, насмехался над элайрами и над его, Эадана, славным отцом… А теперь еще и о своем карнрогге говорит так, словно это не он, фольдхер, платит ему дань, а сам карнрогг выпрашивает у него подаяние! «Что бы ни сказал этот старый дурень, надо молчать», – мрачно сказал себе Эадан.