Корбл, одновременно прочищая и заряжая ружья, приказал Кейсеру мигом отдать ему свой пистолет, что тот, не отрывая взгляда от ветвистой тропы, сделал. Три мушкета заряжены – готовы к бою, французы подбираются всё ближе и ближе. Старик лёг на низ повозки и, отворив левую дверь, частично развалившуюся после громкого тяжёлого удара о бок повозки, нервно дёрнул курок в лошадь правого набегающего француза. От немыслимой боли лошадь тут же нырнула в землю, потянув за собой молодого наездника.
«Остался ещё один, – подумал про себя старик и, развернувшись и точно так же откинув левую дверь, стал предвкушать следующую жертву. – Ну давай же, милок, подъезжай!»
Долго ждать не пришлось – француз, разогнавшись, держа повод одной крепко сложенной левой рукой, направил пистолет в дверной проём повозки, но так же, как и первый собрат, он не заметил выглядывающий из-под длинного тюля старый силуэт с мушкетом. Корбл метким выстрелом ранил француза в рёбра, но тот практически не шелохнулся, а лишь стиснув зубы, направил ствол на деревянное дно повозки, из которого мигом разлетелись одни лишь щепки. Старик пребывал в лёгком шоке от французской стойкости и от того, что он чудом выжил – пуля пробила дно прямо перед его лицом. Француз тем временем пытался достать второе гладкоствольное ружьё, выронив при этом использованный мушкет раненого друга.
Корбл решил не отставать от своего постепенно удаляющегося от повозки соперника, и на этот раз он резко встал – встрепенулся, словно мокрый петух, и, шатаясь из стороны в сторону из-за пьяного подпрыгивания повозки, уперев ружьё в своё хрупкое плечо, произвёл решающий выстрел, моментально отправивший последнего соперника на тот свет. Его лошадь следом остановилась и умным печальным взглядом посмотрела на труп своего наездника и пару раз ущипнула увядающую траву.
Повозка со скоростью хищной птицы парила над полем ещё пару длительных минут, пока Корбл полностью не пришёл в себя и не приказал Кейсеру замедлить лошадиный ход. Старик уселся возле стенки кучера и со стоном громко выдохнул:
– Извини, что так вышло… Сам понимаешь – французы, что с ними поделаешь? Да и я, видимо, плохой переговорщик, – пожал плечами Корбл, искренне сожалея о содеянном. Но, казалось, что больше всех переживал как раз-таки кучер.