– Тут заблудшие путники, нужно дорогу подсказать! – мягко ответил Юрген и, чуть снизив тон общения, приподняв спокойные широкие брови, продолжил:
– Мы как раз направляемся из нужного вам городка – в пяти милях отсюда стоит Мюлу́з. Там вас радушно встретят, в этом не сомневайтесь, но лучше дальше, чем Дижон, не соваться, а то нос прикусят. Даю слово, там немцев недолюбливают. Лично в меня, однажды, когда я начал напевать мотив немецкой песни, плюнули. А коли в Париж собрались, то и вовсе распяты будете!
Пока крестьянин говорил всё это, указывая своими тонкими пальцами то на старика, то на повозку, то в сторону, откуда и приехал, Корбл немым взглядом рассматривал скалистые горы, возле которых, небрежно порхая, веселилась стайка оседлых стрижей.
– Я очень благодарен тебе, Юрген, да благословит тебя и твоих друзей Бог. Доброго вам пути!
Корбл свободно кивнул крестьянину, на что тот, поправив свой коричневый тулуп, ответил тем же. Но буквально через секунду Юрген кинул свой косой взгляд на место, где стоял старик с повязкой на ноге, чтобы что-то досказать ему, но Корбл к тому времени куда-то исчез. Лишь стайка стрижей продолжала бессмысленно кружиться над болотцем, из которого шустро, но с прерывистыми волнами вылетел маленький юркий стриж, потянув за собой всю стайку в направлении шумного Мюлуза.
За пять минут эта маленькая юркая птичка долетела до того небольшого торгового городка, чей пошлинный путь проходил через границы Швейцарии и Священной Римской империи. Этот город славился своими быстрыми и оттого неразборчивыми постройками жилых зданий, то высоких – три этажа, то низких – одноэтажных, теснившихся почти вплотную друг с другом. Стены домов целиком состояли из красного кирпича, который, бывало, зажиточные семьи могли перекрасить в любой другой цвет. И даже крыши на разных зданиях слегка отличались друг от друга: островерхие, двух-, односкатные, покатые, рифлёные, черепичные, изогнутые, прямые, худые, дырчатые, в основном темно-зелёных или же коричневатых оттенков. Улочки непревзойдённо хороши, ровны, устойчивы, крепки, будто их вовсе не затронула война, тут есть даже отдельная площадь, предназначенная только лишь для торгашей – лошади запрещены и находятся на отдельной улице, хотя даже при таком условии жителям Мюлуза из-за порывистых ветров часто приходиться нюхать лошадиный дурно пахнущий навоз.