Картина мира, с которым себя отождествлял молодой человек, не выглядела стройной, напротив, это были скорее отдельные яркие пятна в общей неопределенности, пятна в тумане.
В его мире нет безнадежно чужих людей, как нет и запертых дверей: кто бы ни пришел, раз пришел, значит, свой. В нем деньги весят мало, а слова человеческие – много. Здесь, если у человека есть дело, то «понедельник у него начинается в субботу». А отдых прост и безыскусственен: река, костер, гитара и вокруг друзья. В нем есть и семья, просто потому что два человека любят друг друга. Семья несокрушимая, как любовь. Не менее, но и не более. Не более, потому что свобода для человека здесь дороже всего, и всякие рамки и ограничения существуют только пока принимаются самим человеком. Когда они становятся оковами, то он может вышагнуть из них в мир, который весь его, ибо везде он дома. Мир этот все время манит человека в даль. Чем дальше нечто, чем недостижимее, тем значительнее, желаннее. Потому люди здесь, прорывающие горизонты в пространстве, времени, познании, столь неприхотливы, непритязательны, терпимы к тому, что окружает их непосредственно. И они честны и искренни, ибо вокруг них слишком мало почвы для лицемерия.
Еще больше проблем оказалось с идентификацией самого мира: где границы его во времени и пространстве, откуда он взялся и куда стремится?
Только на последний вопрос имелся ясный и простой ответ из самого этого мира: стремится он в даль, с каждым новым мгновением расплескиваясь во Вселенной все шире и шире, включая в себя все больше и больше людей и, главное, даруя им все новые и новые возможности для их реализации. С ответом на первые два ясности было куда меньше.
Непосредственная пространственная привязка не удавалась просто потому, что не существовало такого солидного куска территории, где бы этот мир господствовал. Он скорее был в виде хаотично разбросанных кусочков, частичек. Чтобы их отыскивать, молодой человек сумел определить лишь общий себе ответ: мир этот там, где есть люди, что живут его принципами, то есть мир этот там, где «мы».
Он еще очень молод, значит, он, прежде всего, там, где молодежь, которой свойственно стремиться далеко куда-нибудь в пустыни, в тайгу «голубые города» строить, где не было еще ничего и можно с чистого листа делать правильную жизнь. Но и в обжитом уже мире он разбросан отдельными искрами везде, где есть люди беспокойные, с неодолимой тягой к иному, способные взрывать застоявшуюся косность и инерцию жизни и отворять людям новые, невиданные горизонты, тем самым превращая некоторых из них в новых граждан этого нового мира.