Попытки Ольги вывести Дмитрия на откровенность в этом вопросе вызывали в нём замешательство. И тогда Ольга прибегла к помощи свекрови, которая с первых дней их знакомства полюбила Оленьку, как родную дочь (редчайший случай!).
– Не знаю, что со мной происходит, мама! Я по-прежнему люблю свою жену, но я не вижу её лица! Когда я взгляну на неё, мне видится вместо её лица… лошадиная голова.
Матери знают и видят больше, чем знают и видят их дети. Не зря материнское сердце предчувствовало беду. Странное впечатление произвела на неё на свадьбе мать Оленьки. При полном соблюдении её свахой всего, что требовали приличия, она оставалась не соучастницей общей радости, а её наблюдателем. И наблюдательность эта таила в себе тщательно скрываемую враждебность. Это очень озадачило мать Дмитрия. Она пыталась отогнать от себя такое неприятное впечатление от свахи, но оно, подобно назойливой мухе, возвращалось к ней при каждом взгляде на Оленькину мать. А ночью после первого свадебного дня, во сне Елена Ивановна увидела, как к её сыну приблизилась со спины дама в длинном чёрном балахоне. Её лицо было почти полностью закрыто капюшоном. Виден был лишь острый подбородок. Дама остановилась возле Дмитрия и стала сыпать ему на голову чёрный порошок, нашёптывая при этом какие-то слова. Её действия источали чёрную энергетику.
– Прочь от моего сына! – выкрикнула Елена Ивановна, рванувшись к враждебной даме, и та тут же исчезла, превратившись в летучий дым, а Елена Ивановна проснулась, охваченная тревогой.