Бледнели жёлтые леса,
В реке рыдали голоса,
Закрыла буря небеса,
Летя с востока в Камелот.
Она сошла, как в забытьи,
И начертала у струи
На светлом выступе ладьи: —
Волшебница Шалот.
Шумя, туманилась волна,
И, как провидец, в блеске сна,
Взирала пристально она,
Глядя на дальний Камелот.
И день померкнул вдалеке,
Она лежала в челноке,
И волны мчали по реке
Волшебницу Шалот.
Мерцало платье белизной,
Как хлопья снега под луной,
Она плыла во тьме ночной,
И уплывала в Камелот.
И песню слышала волна,
И песня та была грустна,
В последний пела раз она,
Волшебница Шалот.
И смолк напев её скорбей,
И вот уж кровь остыла в ней,
И вот затмился взор очей,
Глядя на сонный Камелот.
И прежде чем ладья, светла,
До дома первого дошла,
Со звуком песни умерла
Волшебница Шалот.
В виду альтанов и садов,
И древних башен и домов,
Она, как тень, у берегов,
Плыла безмолвно в Камелот.
И вот кругом, вблизи, вдали,
Толпами граждане пришли,
И на ладье они прочли —
«Волшебница Шалот».
В дворце весёлый смех погас,
«О, Господи, помилуй нас!» —
Молились все, греха страшась,
И только рыцарь Ланчелот,
Подумав, молвил, не спеша:
«Лицом, как ангел, хороша,
Да упокоится душа
Волшебницы Шалот!»