«Они думают, что вечны. Ха. Эти сосны пережили великий Советский Союз. Их переживут и подавно!»
Ветер, протяжно завывая, разбивался о стройные ряды сорокаметровых исполинов, вечнозеленых и спокойных. Но даже эти великаны вряд ли устояли бы перед свирепой бурей, перед беснующимся океаном, который не пасует даже в открытой схватке с неприступными утесами. Нет в Белокаменной, да и в Северной столице, скал, а эти элитные коробки с их упитанными консъержками и облаченными в униформу алкашами, не защитят от бешеной толпы, которая пострашнее любого цунами.
Дугин сидел на заросшем мхом камне, воткнувшимся непристойной бородавкой в небольшой холмик, скрывающий могилу двух проституток. Доносился шум Истры, и Дугин медленно пошел к воде. Скоро зима, и водная гладь заледенеет. Не будет и этих нечесаных косм, свисающих с обрыва, и этих катеров. А их потому, что хозяевам трудно придется в ближайшую зиму… Многие из них, возможно, не перезимуют. Он не остановится, не проморгает шанс для личной вендетты, для его реванша. Ибо он им равен: Пасечнику, любому министру, премьеру, президенту, Богу… Он равен им, потому, что его руки в крови, и все они в этом виноваты!
Полковник посмотрел на часы. Без пяти час. Он набрал номер Функеля. Профессор кашлял, сбиваясь и тараторя что-то научное.
– Высокочастотный электромагнитный импульс нельзя посылать часто. Гипотеза не подтверждается эмпирически. Акцептор может разрушить человеческие участки мозга, локализуя высшую нервную деятельность в области подкорковых инплантов. Сводя мыслительный процесс до примитива, инстинктивного выживания. Мало того, само по себе наше медикаментозное воздействие на пациента – пытка для него… Опыты опасны, я признаю заблуждение. Я уже раскаиваюсь, не смотря на то, что мы проводили эксперимент, руководствуясь исключительно мотивами государственной безопасности…