А сейчас, его интерес пропадает, и он не удивляется. Словно такие разочарования постоянно происходят, а он привык разочаровываться. Зато она удивляется, застывая с открытым ртом. Ей же нечем его разочаровывать. Она ему не какая-то потенциальная певица, окей? Ты даже не посмотришь на меня? А тебе, Ален, хочется? Ее вдруг задел за живое ледяной ветер, который дует рядом с ним. Он для нее тоже – никто, но почему-то ей плохо еще с середины мая.
Когда Ларина набрасывает рюкзак на плечи и почти бегом исчезает в коридоре, она понимает. Понимает и Камиллу, и Лену, и Настю… вспоминает все «мудила», «лицемерная свинья», «он любит только красивых и популярных», «застенчивых он давит, как тараканов». Она слушала и не понимала, откладывая эти знания на дальние полки. Слова о нем ничего не значат, пока он сам не подойдет и не выльет на голову ведро с холодной водой и еще посмотрит так мол «а чего ты хотела?».
Действительно, чего она хотела? У нее сердце разрывало грудную клетку.
По крайней мере, музыки в четвертом году нет.
Больше никакого Травкина.
– Я пела, как идиот, ладно?
Сербия – это вечно зеленое место, где ты не успеваешь насладиться закатом. Солнце быстро опускается за горизонт; можно найти хорошую точку обзора, сесть и наблюдать, как долька яичницы уменьшается с каждой секундой. Сербия – именно место. Понятное дело, что это страна на юге Балкан без выхода на моря, с кучей идиотских слов и имен, но… когда Алена приехала сюда, ей показалось это «новым местом» и кажется до сих пор.
– А он… он еще выпендривался, знаешь?
За окном автобуса мелькают домики, а за ними – мелькает остаток солнца. Небо вокруг него огненное, а дальше – сероватое. Взгляд устало держится в одной точке, ловя секунды заката. Опять. Она привыкла к Сербии и забыла, каково это находится в «другом месте».
– Типа, пой громче и вообще, спой мне Уитни Хьюстон.
Это точно ее место и многих других, кто переехал. Здесь всегда приятная тишина, в любое время и в любом месте. Ночью, вечером, после закатов здесь тихо и можно гулять до рассвета, до первых машин на светофорах и открывающихся магазинов.
Тихо и спокойно.
– Уитни Хьюстон? – развернулась удивленно Настя час назад, с долькой ананаса в зубах.
– Ну, не Уитни Хьюстон, – отмахнулась Алена, обнимая одну коленку, которую держала на стуле. Вздохнула, закрыв глаза. – Мне было плохо, пока я там стояла.