Попытки бывших коммунистических стран походить на Запад после 1989 г. называли по-разному – «американизация», «европеизация», «демократизация», «либерализация», «расширение», «интеграция», «гармонизация», «глобализация» и так далее, но речь в любом случае шла о модернизации через имитацию и интеграции через ассимиляцию. По мнению популистов из Центральной Европы, после краха коммунистических режимов либеральная демократия стала новой непреложной догмой. Они постоянно жалуются, что подражание ценностям, подходам, институтам и практикам Запада превратилось в императив. Упомянутый выше польский философ так высмеивал образ мыслей своих соотечественников после 1989 г.: «В копировании и имитации [оказалась заключена] глубочайшая мудрость. Чем больше мы копировали и имитировали, тем больше были довольны собой. Институты, образование, нравы, право, СМИ, язык – практически все вдруг оказалось несовершенной копией оригиналов, которые опережали нас на пути к прогрессу»[24].
После 1989 г. сложная асимметрия между морально передовыми и морально отстающими – то есть между имитируемыми и имитирующими – стала определяющим и болезненным аспектом отношений Востока и Запада.
После падения Берлинской стены всестороннее подражание Западу повсеместно считалось наиболее эффективным способом перехода от недемократического общества к демократическому. Эта посылка сегодня стала предметом яростной критики со стороны популистов – во многом в силу заложенной в ней моральной асимметрии.
Имитация, несомненно, повсеместна в общественной жизни. Известный социолог XIX века Габриель Тард в книге «Законы подражания» (The Laws of Imitation) даже утверждал, что само «общество есть имитация»[25]. Он писал о «заразной имитации» как разновидности сомнамбулизма, когда люди повторяют действия друг друга спонтанно, без какого-либо принуждения со стороны или извне, без какой-либо стратегической цели или плана, как при копировании нашумевших преступлений[26].
Критикуя имитационный императив как самую невыносимую черту либеральной гегемонии после 1989 г., популисты Центральной Европы имеют в виду нечто менее обобщенное и более провокационное с политической точки зрения. Всеобъемлющая имитация институтов, о которой идет речь, предполагает, во-первых, признание морального превосходства имитируемых над имитаторами; во-вторых, политическую модель, декларирующую отсутствие какой-либо жизнеспособной альтернативы; в-третьих, ожидание, что имитация будет полной и безусловной, без адаптации к местным традициям; и в-четвертых, легитимное право имитируемых (и поэтому имплицитно обладающих превосходством) стран постоянно надзирать за имитирующими и оценивать их прогресс. Не заводя аналогию слишком далеко, отметим, что стиль имитации режима, возобладавший после 1989 г., странным образом напоминает советские выборы, когда избиратели под контролем партийных чиновников притворялись, что «выбирают» единственного кандидата.