нька и при этом так нежно взглянула на пана Андрея, что он совсем растаял и ответил:
– Вы будете меня на ниточке водить!
– Вы что-то непохожи на тех, которых на ниточке водят. Трудно иметь дело с такими непостоянными!
Кмициц улыбнулся и показал белые, как у волка, зубы.
– Как, – ответил он, – разве мало на мне изломали розог родители и учителя в школе, для того чтобы я остепенился и запомнил все их прекрасные нравоучения и ими руководствовался в жизни!
– А какое же из них вы лучше всего запомнили?
– «Если любишь, падай к ногам» – вот так!
С этими словами пан Андрей стал на колени, а девушка вскрикнула и спрятала ноги под скамейку.
– Ради бога! Этому уж, верно, вас в школе не учили… Встаньте сейчас, или я рассержусь… и тетя сию минуту войдет!
А он, стоя на коленях, поднял вверх голову и смотрел ей в глаза.
– Пусть приходит хоть целый полк теток – для меня это все равно.
– Встаньте же, говорю вам!
– Встаю.
– Садитесь.
– Сижу.
– Вы предатель, вы Иуда.
– А вот и неправда, уж если я целую, так от всего сердца. Хотите убедиться?
– И думать не смейте!
Панна Александра все же смеялась, а он весь сиял счастьем и весельем. Ноздри у него раздувались, как у молодого жеребца благородной крови.
– Ай, – говорил он, – какие глазки, какое личико! Спасите меня, святые угодники, я не выдержу!
– Зачем призывать святых? Целых четыре года вы сюда и не заглянули, так и сидите теперь!
– Да ведь я видел только портрет. Я прикажу этого художника выкупать в смоле, а потом обвалять в перьях и гонять его по всей Упите. Помилуешь меня или казнишь, а скажу тебе всю правду. Смотрел я на твой портрет и думал: хороша, что и говорить, но хорошеньких немало на свете – будет еще время. Женитьба от меня не уйдет – ведь девушки на войну не ходят. Бог свидетель, что я не противился воле отца, но прежде хотел испытать на себе, что такое война, что я и сделал. Только теперь я вижу, что был глуп и не понимал, какое наслаждение меня здесь ожидает; ведь на поле сражения я мог отправиться, и будучи женатым. Слава богу, что меня там не убили! Позвольте ручку поцеловать.
– Нет, не позволю.
– Тогда я и спрашивать не буду. У нас в Оршанском говорят: проси, а не дают, бери сам.
Он схватил руку девушки и стал ее горячо целовать, чему она не очень противилась.
В эту минуту вошла тетушка и, увидев, что здесь творится, остановилась в изумлении. Это ей не понравилось, но она не сделала замечания и пригласила их ужинать.