- Что ты себе
позволяешь? – ерепенилась она, сверля ее гневным
взглядом.
Инда же
нерушимой стеной стояла над ней и с нескрываемым превосходством
смотрела сверху вниз. Слуга пала ниц, протирая чепцом примятую
траву.
- Простите
меня, Ваша Светлость! Леди Сицилия Ламиш права, это я принесла вам
отравленные пирожные. Но я не желала вам зла!
Тарис все
распиналась, надрывно что-то доказывая земле, но герцогиня ее не
слушала. Она продолжала смотреть на ту, чье имя только что
узнала.
- Си-и-цилия,
– смаковала она на языке, словно пробовала на вкус кусок
аппетитного кремового торта, коего так и не удалось опробовать. – В
людях я разбираюсь, может быть и плохо, но это не помешало мне
отличить ядовитую гадюку от человека.
- Да как ты
смеешь?! – взвизгнула она, бросив попытки выбраться и гордо задрав
голову. – Я…
- Кто ты? –
перебила она ее и окатила холодным пронизывающим взглядом, от
которого тело пробирало до самой дрожи. – Подстилка Моего
мужа, которая живет в Моем доме, принимает подарки от
Моего мужа, купленные на Мои деньги…
- Это не твои
деньги! – возразила гадюка, но пыл ее стал не таким
яростным.
- Они
Моего мужа. Я – герцогиня, а не какая-то уличная девка, но
ощущение, что это не я потеряла память, а ты. Совсем забыла кто
стоит перед тобой и чью руку ты кусаешь, – нагнулась и улыбнулась
так, что Сицилия замерла, не в силах пошевелиться или сказать хоть
что-то. Настолько эти зеленые глаза были темными и сверкали
недобрыми искрами, притягивая все внимание. – Пока твои выходки не
более чем комариный укус, я не замечу. Но скоро я разозлюсь и
тогда-а-а, – улыбка стала по-настоящему хищной. – В этом пруду тебе
придется искупаться снова. До-о-олго-до-о-олго купаться, – со всей
грацией и достоинством вновь поднялась на ноги. – В отличии от
других, я не допущу промашку, – намекнула она на неудачное
покушение настолько прямо, что с лица любовницы спал весь гневный
румянец и она стала белее мела. Повернулась, улыбнулась служанке,
чуть поднявшей голову. Та настолько прониклась речью своей госпожи,
что нарушила этикет и осмелилась поднять голову на изменившуюся,
посмелевшую хозяйку дома, чтобы вновь восхититься ее гордому стану
и величественным слогом.
Она
неторопливо встала и поспешила за своей миледи, даже не бросив
последнего взгляда на разозлённую леди Сицилию. Итак было понятно,
что с нее окончательно сошло лицо.