И я тут же смекнул, что пора сматывать удочки, потому что мы наловили больше, чем требуется для утоления голода. И полведра – это ещё надо постараться, чтобы съесть. Правда, когда я сматывал удочку, то мой живот заурчал оттого, что изрядно проголодался. Я подумал, что может быть полведра не так уж и много. Тем более, если это будет не рыба, а скажем – сгущёнка! А от полведра сгущёнки ещё никто не отказывался. И тут я вспомнил про угощение, оставленное на столе. И от таких мыслей я засобирался ещё быстрее. А через секунду я уже скакал к лагерю.
Всё время, пока мы с дедом скакали к избушке, я мечтал о своём заветном лакомстве. Я думал: «Вот сейчас приду, налью чайку, а деда откроет сгущёнку. И я макну в это тягучее молоко белый хлебушек, и начну уплетать его за обе щёки. И это будет самое вкусное лакомство в мире, потому что ничего вкуснее я в жизни не пробовал. Потом я зачерпну сгущёнку ложечкой и съем её прямо так. А потом ещё одну. И ещё. И с ложкой во рту я промычу: «М-м-м, какое блаженство!» На языке у меня сделается сладко-сладко. И так сладко, что зажжётся. Горло у меня сделается вдруг шерстяным и захочется пить. А когда я хлебну чайку, то снова съем ложечку сгущёнки». Так я прыгал-скакал. И всю дорогу так вкусно мечтал, что не успел глазом моргнуть, как очутился возле избушки. Я даже не сразу заметил, что в нашем лагере гость появился. А когда разглядел и увидел, что он натворил, у меня сердце ёкнуло.
В гостях у нас был ворон. Большая чёрная птица. Морда у него была наглая и хитрая. И он не просто гостил, он ещё надо мной издевался. Ворон вертелся и юлил, а потом начинал скакать туда-сюда: то на стол запрыгнет, то на землю спикирует. А на столе в это время наша банка сгущёнки каталась. И это надо же до чего воришка додумался! Магия какая-то! Он своим острым клювом банку сгущёнки в решето превратил! Проклевал и не поморщился.
Я замер, гляжу, а он ни чуточку и не стесняется, и нашу сгущёнку доедает. Запрыгнет на стол, затем лапой банку возьмёт и повернёт поудобнее, а молоко от этого вытекать начинает. И ворон тут же на землю пикирует, и уже с земли лакомится. Так всю и склевал. И хлеб тоже. Нам только холодный чай остался. Подумать только! Я таких прожорливых птиц ещё никогда не видал!
Потом деда подошёл. Ахнул оттого, что делается и закричал: