Правда, тогда я еще не знала, какие. Можно сказать, находилась в счастливом неведении.
Я поискала в аптечке аспирин, выпила таблетку и стала быстро собираться.
Опоздать на работу было категорически невозможно.
Я уже и так показала себя перед мистером Джефферсоном не самым прилежным сотрудником. Сначала продемонстрировала ему своё нижнее бельё, потом вывалила на него все свои проблемы. А вот теперь ещё приду на работу с похмелья и с опозданием.
И если с похмельем ещё я ничего не могла сделать – об этом нужно было думать вчера – то, по крайней мере, быстро собраться и явиться на работу вовремя я всё ещё могу.
Я носилась по дому, разыскивая чулки и расчесывая волосы одновременно.
И конечно в разгар этих процедур отчаянно заверещал мой телефон.
Вот уж что действительно некстати!
Наверное, следовало бы этот звонок проигнорировать, особенно после того, как на экране высветилось имя Рассела. Вряд ли у меня есть о чем разговаривать с этим человеком.
Удивительно, ведь за какие-то считанные минуты из моего самого близкого он вдруг превратился в чужака, которому в моей жизни нет совершенно никакого места.
И все же или по привычке, или еще по какой-то причине на звонок я ответила.
– Моника, – голос Рассела звучал обеспокоенно и немного раздраженно, но меня этим уже было невозможно обмануть. Все что мне было нужно, я увидела собственными глазами, и теперь нам даже не о чем говорить. – Я звонил тебе вчера весь вечер. Но ты не отвечала и не перезвонила потом. Я думал, что что-то случилось…
Сейчас его голос звучал почти не обеспокоенно, но уже очень раздраженно.
– Я, конечно, понимаю, что у тебя работа допоздна, но хотя бы пожелать мне спокойной ночи ты могла?
Про себя я усмехнулась. Пожелать ему спокойно ночи? Судя по тому, что я вчера видела, ему бы подошло строго противоположное пожелание, неспокойной ночи. Бурной ночи! Да какой угодно, только не спокойной.
– А еще ты ужасно рассеянна, – продолжал выговаривать мне Рассел. – В прошлый раз, когда ты была у меня, ты забыла свои ключи. Что с тобой происходит, Моника?
Я не выдержала и рассмеялась. Нервно, почти истерически и подумала, что со стороны мой смех звучал ужасно. Как в фильме ужасов. Но это не имело никакого значения. Сразу после жуткого смеха в горле подступил ком, а к глазам слезы. И мне пришлось прокашляться, чтобы заставить себя заговорить.