– Господин аббат сказал… что они… о… оч… чень красивые! – крикнул он приятелю прямо в ухо.
– А… французские… сделаны во Франш-Конте[4]. Одна из последних моделей.
Когда-то Этьен работал на винодельне Виктора, но годы постепенно сгладили разницу в положении. Выйдя на пенсию, Виктор стал позволять приятелю говорить ему «ты». Иногда Шателен взрывался по пустякам и вымещал гнев на Этьене. Но тот только посмеивался, не принимая всерьез выходок бывшего патрона. Оба давно уже породнились: старшая дочь Шателена вышла замуж за сына Этьена. В старые времена вино у Виктора получалось чуть с кислинкой, и злые языки намекали на плохо вымытые бочки, однако в ту эпоху французы еще пили много вина, продавалось оно хорошо, не то что сегодня. Теперь такое производство вряд ли бы выжило. Дети немало потрудились над его улучшением и добились хороших результатов. Вино высоко ценят в регионе, хотя известность распространяется не дальше Макона.
– Очень мило с вашей стороны, – сказал Жереми, повысив голос, чтобы старик услышал.
– Я их купил на улице Мерсьер, у Прадия. Этот часовщик еще помнит, как разобрать механизм, чтобы починить часы.
– Здравствуйте, святой отец, – в один голос сказали Жермена и Корнелия.
Эти старушки так любили сплетничать, что их прозвали Две Ханжи. Быстроглазая Жермена, с крупным крючковатым носом и черными волосами, обожала длинные юбки-брюки из темного бархата и носила их с белыми носочками, которые гармонировали с корнями волос. Корнелия благодаря тихому нраву и скромной внешности просто сливалась с пейзажем: волосы красила в желтовато-бежевый цвет и носила бежевый кардиган, длинную бежевую плиссированную юбку и кожаные мокасины такого же цвета с отделкой зубчиком. Но иногда она позволяла себе нотку смелой фантазии: повязывала волосы зеленой бархатной лентой.
Жереми поздоровался с дамами и вернулся в церковь. Проходя по нефу, он снова оглядел пустые скамьи, зашел в ризницу, снял епитрахиль и ризу. Тут он услышал почти бесшумные шаги и шорох ткани. Это была одна из монахинь, что жили в крыле дома священника. Жереми подошел к ней и протянул футляр с часами.
– Продайте часы и раздайте деньги бедным, – сказал он.
Монашка взяла футляр и улыбнулась.
Он вспомнил, как Кюре из Арса[5] в девятнадцатом веке пустил на благотворительность полученные в подарок часы. Узнав об этом, даритель принес еще одни, потом другие, пока не понял, что кюре все равно их себе не оставит. Тогда он решил просто одолжить ему часы – и был очень рад, когда увидел, что кюре их носит. Жереми считал Кюре из Арса своим наставником.