«Пойдём обратно, Рау», – открыв
глаза, попросила я его.
Всё, с этого момента, я буду сама о
себе заботиться, я докажу Кижуму, что в опеке не нуждаюсь. Я всему
научусь, и там уж посмотрим, что у них за законы.
«Что? Но почему? Осталось не так
много? Я могу тебя отвезти. Буду идти очень медленно», – засуетился
форкош, совсем не понимая внезапную смену ориентира.
«Не нужно. Я передумала. Я хочу
вернуться в терем».
«Как скажешь, Хозяйка», – согласился
он, хотя вся морда так и говорила, что ни черта ему непонятно, чего
это я вдруг передумала.
– Лёля. Меня зовут Лёля, – сказала я,
мысленно всякий раз вздрагивая, когда он ко мне так обращается.
Фантазировать о том, что ты принцесса
или богиня, это, конечно, прикольно, но вот, когда тебя реально
такой считают, а ты ни о чём таком божественном в своём исполнении
не помнишь и, тем более, изобразить не можешь, то это как-то
напрягает. И вообще, стрёмно как-то, не тяну я на принцессу
Мононоке, никак. Одно нападение с ножом не прибавляет мне
весомости, как воина.
– Называй меня Лёля, – повторила я
Рау вслух, но в этот раз уже на языке Кижума.
«А у вас тоже было движение «общих»
женщин?» – спросил он, после того как рассмотрел меня со всех
сторон, поворачивая башку то в одну сторону, то в другу, будто так
виднее.
«Что? Ты о чём?» – в этот раз
озадачилась я.
Что ещё за движения? Ещё бы про
партии спросил. Будто бы я таким интересовалась!
«Ну, твоё имя, оно очень похоже…» –
сумбурно выдал свои мысли форкош, а потом отвернулся, не
договорив.
– Олё? – с прищуром, переспросила я
тогда вслух, припомнив первые наши диалоги с Кижумом, а потом, не
раз слыша это слово вместо своего имени в его беседах с Воу и
русалицей.
Неужели, оно что-то значило? А я-то
думала, это он моё имя произнести не может, но потом узнала, что
совсем нет. Итак?
«Да», – потупив взгляд, согласился
Рау.
Что «да»? Начал, так говори
нормально, так же ничего непонятно!
«А что это значит? Меня так Кижум
поначалу при встрече всё время пытался назвать».
«Общие», – всё время пытаясь отвести
от меня взгляд, скупо ответил форкош.
«Что это значит?» – допытывалась
я.
От меня не уйдёшь, теперь-то я знаю,
с кого можно всю необходимую инфу сторговывать. Держись, Рау,
сейчас будет допрос с пристрастием! Расколю без напарника.
«Это человеческие женщины, которые
зовут себя свободными», – заёрзав на месте и даже вроде бы немного
подскуливая, выдал он. Объяснения тяжело укладывалось в мою бедную
голову, он это чувствовал, поэтому, в конце концов, сжалившись надо
мной, дополнил: «Женщины, которыми обладают сразу несколько мужчин
по согласию, не имея над ними власти, так как не заключён договор
опеки. И в подтверждение своих взглядов они портят кожу рисунками и
всем грозят…».