– Ну пошли, старик, на работу, – звал отец Володю, когда малышу надо было идти в детский сад.
– Папа, а нас там не заставляют работать.
– А спать? – спрашивал отец.
– Заставляют. Только поиграть охота, а тут говорят: спи!
– Видишь… А манную кашу?
– Что – кашу?
– Заставляют?
– Ага. Заставляют.
– Так кому же, Вовка, легче – мне на заводе или тебе в садике?
Володя молчал, улыбался: «Шутит папа». И смеялся громко-громко.
– Нам в садике тяжелее. Ох как тяжело!.. А у тебя в управлении чего?
И снова отец отшучивался:
– Я же тебе говорил, что ничего. Столы, значит, и стулья. Вот и всего.
Но Володя-маленький не отставал:
– А почему часовой? А почему всем туда нельзя? Секрет? Да?
– Да, – сказал Матвей Тимофеевич, – секрет, значит. Во как!
– Чтоб про наши пушки не узнали?
– Правильно, Вовка! Если всех пускать, какой-нибудь враг пролезет и все про наши пушки узнает. Пойдет на нас войной. И нашими же пушками стрелять будет. Хорошо?
– Не. Плохо.
– То-то…
Потом, когда Володя подрос, он узнал, что это такое – военная тайна, и никогда папу не расспрашивал ни про завод, ни про управление. Не расспрашивать было ох как трудно… Но что поделаешь: отец всегда говорил ему, что дать себе волю легче, чем сдержаться.
Война началась в день, когда Володя с отцом собирался в зоопарк. В первую ночь война пришла на границу, а потом, когда Матвей Тимофеевич был уже далеко на фронте, когда которую неделю ждали от него письма, самолеты врага появились в небе над Москвой. Володя и не слышал воздушной тревоги – спал. Но мама разбудила и его, и сестренку Наташу. Сонный, спускался он в подвал, а Натка при этом хныкала: «Спать хочу!» И Володя тоже не мог понять – взаправду это или еще снится? Бухало так, что стекла в окнах дребезжали, мало что крест-накрест бумагой заклеены и черной бумагой зашторены. А когда Галина Фёдоровна, мать Володи, перебегала двор, держа за руки детей, ухнуло так, что на какое-то мгновение Володя оглох. В это же время все небо прожектор, как саблей, перерезал. И потом через потемневшее небо красные точечки промчались, и вдруг светло стало – светлее, чем днем.
Это была первая бомбежка, которую испытал в своей жизни Володя. До сих пор война была далеко, там, где был фронт, а теперь вот она, пришла к самому дому Ратиковых. Фашистские самолеты шли так высоко, что их не было видно, но шум моторов слышался даже в подвале. А как отчетливо и гулко, будто из бочки, стреляли наши зенитки! Наташка плакала, а Володя думал: «Вот так оно, должно быть, у папы на фронте».