– Кто ты?
Было сумрачно, душно и печально, как в кошмаре. Помощник обернулся и сказал сухо, будто сминая крекер:
– Кто я? Просто помощник, и больше ничего. Живу с одной женщиной и с одним мужчиной по фамилии Пустыркин. Слыхали, как восемь месяцев назад в честь предков Пустыркиных решили назвать улицу?
– Нет, – сказал Костя.
– Вы многого не знаете и не слышали. Ну что ж, не беда! Пустыркины окружают меня заботой, как члена своей семьи, а я приношу в квартиру цветы и другие красивости в благодарность за доброту.
Лампа тревожно замигала, и муха, что до этого тыкалась в потолок, пролетела с жужжанием мимо моего носа. Я спугнул её, не отрывая немигающего потухшего взора от серьёзного выражения помощника, осунувшегося и белого как мел. Костя положил на моё плечо руку. Я торопливо скинул её, следя неотрывно за тем, как меняется до неузнаваемости ясный облик нарушителя спокойствия. Нечто хорошо знакомое и даже близкое удалось мгновенно уловить в открытом и угрюмом помощнике. Меня кольнуло горькое расплывчатое воспоминание, которое сразу же померкло. Непрошеные мысли порождали в душе смятение и наполняли её смутным предчувствием. Тело пронизал озноб, сердце билось часто, и его стук отдавался над верхней губой. Слова Кости были невнятны, они разносились эхом по магазину.
«Значит, ты пришёл в «Летний розмарин» не для того, чтобы купить букет? Есть ли скрытый смысл в твоих поступках?» – подумал я с волнением.
– Идите за мной, и я покажу наш дом, – воскликнул помощник и поправил шарф, что вот-вот должен был распуститься. – Боитесь, что поведу вас по тёмным переулкам? Ха-ха-ха! – захохотал он противным смехом, от которого я содрогнулся. – Нет, мы живём не на окраине, а в центре, в сорок пятом доме.
– Зачем мне идти за тобой?
– Не ходите!
Костя намеренно отвлекал меня, чтобы я не задерживался на помощнике.
– Отстань, – брякнул я вслух.
– Не слушайте, что он лепечет. Язык без костей у него, помело. Глупо.
– Вам кажется, что я болтун? – изумился юноша. – Нет уж, так не пойдёт… Я не с вами говорю, тем более. Не перебивайте.
– Продолжай, – попросил я.
Помощник, очевидно, продолжать не намеревался. Он полностью преобразился, заметно посветлел и немного смягчился. Щёки его залила нежная акварель, рот растянулся в озорную ухмылку. Да, продолжения не последовало, но я не настаивал.