Центурион вернулся, когда Аркаша уже начал поклёвывать носом.
– Не давали выкупа, – доложил вояка, – говорили: сами выкуп давайте, пока мальчишка вас желудями по уши не засыпал.
Аркаша недовольно хрюкнул, приоткрыв один глаз.
– Но моя манипула53 посекла все окрестные жёлуди – так мальчишка был обезврежен.
– И вы смогли получить за него выкуп, – догадался Аркаша.
– Так точно! – отрапортовал центурион.
Аркаша довольно крякнул, приоткрыв и второй глаз.
– Но мальчишка увязался за нами, – добавил центурион. – Он всё кричал, что без желудей ему делать там нечего, а ты, о великий, вроде бы как обещал ему дудку.
– Выкуп – это хорошо, это значит – наша рука встретила там руку друга. И мальчишка – это хорошо, пока он у нас – рука друга будет плодоносить. Но ты нарушил приказ, центурион, – не без сожаления констатировал Аркаша, покачивая головой. – Давай-ка рассчитывайся на первый-второй.
– Первый! – крикнул центурион.
– Тебе повезло, – обрадовался за него Аркаша, – в кольчуге родился.
После этого он закрыл оба глаза и погрузился в сон, охраняемый доброй сотней мечей.
Тихо стало в лагере. Только не спал Тиберий. Но и он заснул, наконец. В кошмарном сне ему привиделись Аркаша, лошадь, жёлуди и юный херуск. Аркаша отнимал у Тиберия лошадь, лошадь отнимала у Тиберия Аркашу. А одним из желудей был он сам, Тиберий, он висел недозрелым и никчёмным плодом на ветке, и всё ближе к нему подбирался рыжий стрелок, легко, как пирожки, поглощающий на своём пути жёлудь за жёлудем.
По возвращении в Рим Аркаша был срочно вызван для доклада к императору Августу.
– Ты, наверное, совсем одичал там, в Германии? – участливо спросил Август, пряча улыбку в тонких губах.
– Есть немного, – с радостью согласился Аркаша. – Ведь я и до этого был диковат. Но если б ты знал, о принцепс54, какого дикаря я привёз с берегов Альбиса! Рыжий маленький варвар, единственное, что умеет – пребольно стреляться из рогатки желудями. Но – из королевского рода херусков. Показать тебе его?
– Не стоит. А то отберу – ты меня знаешь. Лучше давай-ка, употреби-ка ты свой гений на ниве воспитания – ты как-то не очень был ранее заметен на этой ниве. Только будь проще, без напряга: наша идеология, наш строй сами воспитают в любом дикаре – каким бы диким он ни был изначально – римский дух, ибо совершеннее Рима в мире ничего не было, нет и не будет, – произнёс Август, и его холодные глаза на мгновение потеплели.