– Вот вы, Аркаша, – вы знамениты, хороши собой, богаты, знатны, а я – ничтожен, нищ, я мерзок даже самому себе, так подайте ж мне копеечку, подайте! – так говорил Аркаше безногий нищий, разъезжая вокруг него на своей тележке.
– Брат мой, сын мой, отец мой! На, возьми мою славу, забирай мой талант, наслаждайся моей родовитостью, но копеечку – не трожь! Не трожь копеечку! Ибо нажита она честным трудом – и не вам, не вам тратить мою копеечку! – отвечал Аркаша нищему почти по-волгински: он вдруг вспомнил, что забыл исполнить Павлов наказ.
Мы с Витюшей и парой стариканов идём на его конспиративную квартиру. Витюша возбуждён, стариканы еле поспевают за нами. Квартира недалеко, в Марьиной Роще. Закрыв за нами конспиративную дверь, Витюша прыгает на меня сзади.
– Хватайте его! – кричит он стариканам. – Это – провокатор!
Я не сопротивляюсь. Ведь он прав.
– Кто подослал тебя? Чуйбарс? Березковский? – начинает допрос Витюша.
– Сам Книлтон – мелковато берёшь, – сразу раскалываюсь я, будучи не в силах противостоять правоте его дела.
Витюша лучится от удовольствия: его лучшие подозрения оправдываются.
– Врёшь, собака, – мягко произносит Витюша.
– Вру. Собака, – снова раскалываюсь я.
– С виду – вроде наш, да вот внутри – с гнильцой. А гнильца – она народом чувствуется, народу она видна, от народа не спрячешься, – задумчиво говорит Витюша.
– Как есть весь прогнил, – подтверждаю я.
Витюше нравится моя откровенность.
– Так ты от Бандюганова? – внезапно доходит до Витюши эта простая как правда мысль.
– Почти от Бандюганова, – отвечаю я, выдохнув с явным облегчением.
– Бандюганов – ренегат, – перекосившись, сообщает Витюша, – только и умеет, что шпионов подсылать. Но ты вроде не дурак, сам можешь проинтуичить, чья возьмёт. Хочешь работать на народ, на будущее?
Как же такого не хотеть?
– Так я принят в Организацию? – с надеждой спрашиваю я.
– С испытательным сроком, – строго отвечает Витюша. – Выдержишь – сам напишу тебе рекомендацию.
– Тесно мне. На волю хочу! – сообщил Аркаша, возвратившись домой. – Отпусти меня, Ганга, на волю!
– Изволь, – улыбнулась Ганга, отворяя балконную дверь.
Аркаша погрозил ей на это пальцем.
– У меня гнусное настроение, – буркнул он. – Сначала этот Павлуша со своими сошками, потом я был зрелищем и чуть было не стал хлебом, поэтому я требую уже у тебя хлеба и зрелищ.