– Это мне бабка моя сказывала, – начал Прохор Астафьевич, – да только давно уж это было, я точно-то все и не помню. Сказывала она, что дедушка мой Парфентий был ох какой бесстрашный, да отчаянный человек. Одно слово – медвежатник! Не один десяток раз на медведя ходил и все с удачей! Не боялся ни черта, ни лешего, никово!… И в бога не верил. Все больше верил в свою силу, да удаль.
Вот, значит, раз собрался он на охоту. Один, – без собаки. На медведя собрался. Обычно-то на медведя как ходят: зимой, значит, на берлогу – с собаками, а летом сидьбу на деревьях делают. С ее и бьют медведя-то, – скрадывают*.
Ну, собрался, значит, в тайгу. Стал готовиться. Проверил припас, то, да се, стал винтовку смотреть. Видит, – сошки* разболтались. Стал поправлять, да как-то неловко повернул, одна сошка-то – «хрясь» и лопнула. Оне, сошки-то, у него для легкости были из листвяка* сделаны, а на концах железны наконечники надеты, чтоб, значит, крепить к стволу, да ловчее в землю втыкать.
Ну, изругал себя, конечно, дедушка за таку неловкость. Поправил кой-как сошку-то, тряпицей примотал, – вроде ладно.
А бабка-то увидела тако дело, да и отговариват его:
– Не ходи, грит, на охоту, – нельзя! – Раньшето, ить, поверья всяки были: там, в такой-то день, – в Ильин ли, че ли, – нельзя в лес ходить; в тако-то время – в реке купаться; или вот, езли к примеру сошка поломается – шибко худой считалась примета. Не к добру!
Дедушка, конечно, и сам про энту примету знал, токо карахтер больно был у него своендравный, – не хотел от свово отступаться, сердился:
– Ну, дак што, грит, за беда, коли сошка изломалась? Да она и не изломалась вовсе, а токо треснула. Вот примотаю сичас, – и всего делов…. И приметы-то у тебя все каки-то глупы, – это он бабке-то.
Собрался, однем словом. Пошел. Што с им сделаш. Бабка токо спину ему осенила крестом:
– Господи, грит, спаси и сохрани его, неслуха окаянного.
Пришел, значит, дедушка до места, влез на сидьбу, сял. Сидьба – это вроде как настил такой промеж дерев. От земли, к примеру, – сажени с две. От медведя, конечно, така высота не спасет. Каво там, все одно – достанет. Однако, езли винтовка справна, стрелок добрый, да с умом, то можно, конечно, и медведя положить.
Сидьба-то обычно на солонцах делатца. По нашему солонцы – это куды козы, да гураны* приходят, чтоб, значит, соль грызть. Ну и медведь тоже ходит к солонцам. На их, – на коз тоисть. Караулит, значит, – скрадыват.